Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Не говоря о том, что приказ Гиммлера отправить Первую и единственную вооруженную дивизию РОА на фронт противоречил договоренности того же Гиммлера с Власовым, он являлся к тому же коварным подвохом по отношению к Освободительному движению вообще. Этим приказом нацистское руководство, видимо, решило послать дивизию на убой и тем самым закрыть последнюю страницу Власовского движения. То, что дивизия посылалась на истребление, не могло вызывать сомнений, ибо к тому времени германская армия отступила от Волги до Одера и от Варшавы до берегов Черного моря и окончательно лишилась боеспособности. Следовательно, в такой обстановке дивизии РОА на восточном фронте предстояло два тупика - либо быть истребленной в боях против красных, или же быть истребленной в сталинском плену, и это при условии, что участие дивизии в боях германской армии ни в какой мере ее положение облегчить не могло. К тому времени Гитлер и Гиммлер свою армию уже доконали до конца. В такой степени поражения никакая дивизия никакой роли играть не может.

Все это я пишу, чтобы подчеркнуть бессмысленность этого приказа с точки зрения военной, здравого смысла и аморальное и бесчеловечное отношение Гиммлера к Власову и русской освободительной идее вообще. Гитлер и Гиммлер, допустившие приход десятков миллионов красноармейцев, победителей, старались в то же время ликвидировать с корнем власовцев, точно они были главными врагами Германии. И нет ничего удивительного, что Власов, взвесив положение вещей, предпринял все, что мог, что было в его силах, чтобы спасти своих людей от истребления. Для Власова эти люди были не только его близкими единомышленниками, поверившими в его идею и доверившими ему свою судьбу, но и небольшой силой, на которую он возлагал надежды и строил свои дальнейшие планы.

Такова была подоплека событий, развернувшихся на Одере между командиром дивизии РОА и местным немецким командованием. Генерал Буняченко в этом тяжелом и, казалось, безвыходном положении оказался не только прекрасным командиром дивизии, но и смелым и решительным офицером. Выполняя, в основном, волю Главнокомандующего, генерала Власова, он не раз в самых тяжелых случаях проявлял свою собственную инициативу и дивизию свою спас и довел до Праги.

В дальнейшей трагедии дивизии и вообще всего Власовского движения Буняченко не виноват. Он с честью выполнил возложенную на него задачу и совершенно чист не только перед Освободительным движением народов России, но и перед историей.

Но вернемся к событиям, разыгравшимся на месте, на Одере, хотя бы в схематическом их изложении. Поход Первой дивизии РОА описал талантливо и обстоятельно командир Второго полка той же дивизии подполковник В. Артемьев в своей книге под тем же названием.

Дивизия Буняченко прибыла на фронт недалеко от Франкфурта на Одере и была введена в состав 9-й немецкой армии. Генерал Буссе, командующий армией, сначала оставил дивизию на второй линии, а 6 апреля приказал Буняченко подготовить дивизию к наступлению на советское предмостное укрепление и ликвидировать его. Буняченко отказался принять приказ, сославшись на то, что его прямым начальником, приказы которого он исполняет, является генерал Власов, и к тому же дивизия ждет прихода других войск РОА - Вторую дивизию, Запасную бригаду генерала Койды и Офицерскую школу генерала Меандрова. Помимо этого, генерал Власов обещал перед началом операций приехать в дивизию. Буссе был возмущен отговорками Буняченко, но делать было нечего.

Узнав о получении дивизией приказа о наступлении, солдаты и офицеры стали спрашивать, где их Главнокомандующий и почему ими командует и дает приказы немецкий генерал, а не генерал Власов. Наконец приехал в дивизию Власов и подтвердил приказ генерала Буссе. Буняченко подчинился приказу и стал готовить дивизию к наступлению, изучил местность, обстановку и составил план наступления. Через два дня Власов покинул дивизию и уехал в Карлсбад. Буняченко как будто смирился и взялся за выполнение приказа Буссе, но эта задача стояла ему поперек горла. Дело в том, что советское предмостное укрепление расположено было на немецком левом берегу Одера, в самом отдаленном месте дуги, которую делает в этом месте река. Ввести дивизию целиком в бой нельзя, фронт слишком узок, а посылать ее по частям - гибельно. Кроме того, между предмостным укреплением и наступающими частями река залила водой при половодье по всей линии фронта пространство в два километра шириной и два метра глубиной, через которое наступающие должны пройти. Хуже всего было то, что наступающие одновременно попадали под фронтальный и фланговый (обоих флангов) огонь противника при условии полной невозможности маневрирования. Буняченко было над чем призадуматься. Дивизия посылалась на истребление. Нужно заметить, что перед этим немцы сами несколько раз пытались ликвидировать это предмостное укрепление и не смогли.

11 апреля Буняченко дал приказ начать артиллерийскую подготовку и вслед за этим двумя назначенными полками начать наступление. И опасения Буняченко сбылись; местность заболочена и ровна, как на ладони, а пулеметный и минометный огонь противника уничтожающ. Наступление захлебнулось. Каждая новая попытка развить наступление вызывала новый шквал советского огня. Видя бесцельное истребление людей, Буняченко дал приказ полкам отступить и выйти из-под советского огня. Генерал Буссе пришел в ярость и потребовал немедленно начать наступление.

Но прежде чем принять решение, Буняченко собрал командиров полков на совещание, и все высказались за отказ снова повести бессмысленное наступление, тем более что эта задача не имеет ничего общего с той идеей, из-за которой они взяли в руки оружие. Буняченко довел решение командиров полков до сведения Буссе. Буссе потребовал Буняченко к себе. Буняченко под предлогом болезни не явился. Взбешенный Буссе пригрозил расстрелом самого Власова и Буняченко. Буняченко, со своей стороны, пригрозил Буссе, что если с генералом Власовым что-нибудь случится, то он за последствия не отвечает, и одновременно сказал, что он со своей дивизией тронется на юг и просит распорядиться его не трогать. Однако Буссе приказал не отпускать дивизии снаряжения, питания, бензина и фуража, но Буняченко предупредил Буссе не принуждать его прибегнуть к мерам самоснабжения, и снабжение дивизии было продолжено. Тут нужно упомянуть о том, что на одном из переходов дивизии Буняченко на юг в нее влился полк полковника Сахарова, и дивизия возросла до двадцати тысяч прекрасно вооруженных бойцов, что заставляло с собою считаться.

Спрашивается, можно ли в этом возникшем между Буссе и Буняченко скандале винить кого-либо из них? Ведь каждый из них на своем посту был прав в своих требованиях. На фронте в самое тяжелое время в распоряжение Буссе назначают дивизию, а она отказывается от исполнения его приказов. По законам любой страны такого командира дивизии предают военно-полевому суду и расстреливают. Но что было делать Буняченко, когда и он сам, и его люди вошли в состав дивизии РОА во имя идеи освобождения своей родины от диктатуры коммунистов? Глава правительства обещает КОНРу и тем самым всем примкнувшим к нему участникам целый ряд прав и преимуществ, и вдруг все обещанное и данное игнорируется и обманным способом, заманив 20 000 человек под ружье, превращает их в обыкновенное пушечное мясо, да еще от них требуется безоговорочное повиновение. Тут поневоле поставишь свою жизнь на карту, что Буняченко и сделал. И если Буссе и другие военачальники, имевшие отношение к Первой дивизии РОА, не расстреляли Буняченко, то только потому что в этой обстановке Буняченко в долгу не остался бы, и неизвестно еще, кто бы кого расстрелял. В этом трагическом деле виноваты те, для которых честь и обещание являлись пустым звуком. Эти люди во всей их практике считались только с голой силой и на этот раз просчитались.

15 апреля с наступлением темноты Буняченко дал дивизии приказ с соблюдением мер осторожности и выставив походное охранение, форсированным маршем двинуться на юг. В обстановке угроз и опасностей состав дивизии подтянулся и точно священнодействовал, выполняя приказания своего командира. По пути маршрута встречные немецкие части дивизии не трогали, а с местным гражданским населением дивизия была предупредительна. Через два дня, проделав больше ста километров, дивизия стала на отдых в местечке Клеттвиц.

На следующее утро в штаб дивизии прибыли несколько офицеров из штаба командующего группой «Север», генерала Вейса с приказом командующего Буняченко занять позицию на новом участке фронта.

Буняченко принял их, пригласил и своих штабных офицеров и обратился к приезжим с обстоятельной и обвинительной речью. Он перечислил им обманы, издевательства и над Власовым и над всеми русскими, которые честно протянули руку для совместной борьбы, а их правительство издевалось и насмехалось над ними, стараясь закабалить их родину их же руками. Гиммлер сам пригласил Власова и разрешил ему развернуть Освободительное движение, а когда у него оказались 40 000 человек под ружьем, решил использовать их в своих целях, как пушечное мясо. «Поймите, что ваш фюрер вас уже погубил и дальнейшие ваши жертвы напрасны, а у нас есть своя задача, свой долг перед нашей родиной, и теперь мы пойдем своим путем. Приказа генерала Вейса не принимаю и прошу его вернуть генералу», - сказал он. На прощание Буняченко предупредил приезжих не трогать наших людей, пребывающих у них в плену, не трогать Власова, чтобы не вызвать лишнего кровопролития, и с этими словами покинул помещение. Делегацию провожал полковник Николаев. Один из приезжих смущенно сказал ему, что если ваш командир и дальше не будет повиноваться, то он будет расстрелян. Когда Николаев передал эти слова Буняченко, тот спокойно сказал: пока Первая дивизия цела, не беспокойтесь.

На следующий день вечером дивизия, пополнив свои запасы из местных складов, выступила в поход и, проделав за два дня 120 километров, 23 апреля остановилась на отдых недалеко от Дрездена. Это был Средний участок фронта, район генерал-фельдмаршала Шернера. Фельдмаршал, человек экспансивный, решительный и строгий, был уже информирован о Первой дивизии РОА и с ее появлением в его районе послал своего офицера к Буняченко с приказом выйти на фронт и занять позицию. В ответ на это Буняченко обратился к нему с письменной просьбой дать ему разрешение двинуться дальше на юг. Разрешения не последовало, но дивизия двинулась на юг и с хитростью Буняченко переправилась через уже заминированный мост через Эльбу и в районе Ноеберг-Баденбах остановилась. У нее кончились все запасы, дальше двигаться она не могла. На следующий день фельдмаршал Шернер заявил, что он приедет к Буняченко в штаб, но вместо него приехал его начальник штаба. Перед этим были посланы две эсэсовские дивизии для разоружения Первой дивизии, но Буняченко ловко вышел из их окружения и добрался до Ноеберг-Баденбаха.

Начальник штаба Шернера, генерал фон Нацмер принес категорический приказ фельдмаршала Буняченко во избежание репрессий пойти в наступление против советских войск в районе Брно. Буняченко был прижат в угол и вынужден был дать свое согласие. После этого генерал фон Нацмер написал приказ отпустить дивизии полное снабжение и улетел обратно, а Буняченко пригласил командиров частей и объяснил им положение. Каждому было ясно, что пойти на фронт - это значит отказаться от своей прямой миссии, ради которой, начиная с Одера, перенесли столько мук, чтобы спасти дивизию. А теперь пришли к такому же исходному положению. Картина ясна. Немцы не выдерживают советского наступления и отходят на запад, чтобы капитулировать у американцев, а мы должны прикрыть их отход, жертвуя собою. Обсудив всесторонне создавшееся положение, командиры частей высказались за продолжение движения дальше на юг.

Тут позволю себе обратить внимание читателя на следующее: командир дивизии, которая вышла из повиновения, снялась с фронта и совершила поход, начиная с Франкфурта на Одере и до самой чешской границы, конечно, ходил по острию ножа, и для этого требовалась колоссальная выдержка. Но я хотел бы обратить внимание читателя на дух и решимость 20 000 его солдат и офицеров, которые, поддерживая решение своего командира, совершали чудеса. Где это видано, чтобы дивизия в два дня походным порядком проделала 100 и 120 километров? Такие походы в истории вождения войск являются примерными. Мало того, эти 20 000 солдат в общей сложности в Германии пережили немало горя, но когда Буняченко отдал строгий приказ местное население не трогать, они его не трогали, если даже и голодали. Честь освободительной армии должна остаться незамаранной - написал в приказе Буняченко, и она осталась незапятнанной. Дивизия до конца высоко держала знамя РОА.

Не то в 1964-м, не то в 1965 году мне позвонил фельдмаршал Шернер и выразил желание встретиться со мною и поговорить о Власовском движении. На его предложение я ответил, что, если бы фельдмаршал согласился поужинать у нас, моя жена и я были бы очень рады. Фельдмаршал охотно согласился и в назначенный день посетил нас. За столом, вспоминая прошлое, Шернер отдавал должное Буняченко, как умному и решительному командиру. Он сказал, что очень жалел и Власова, и Буняченко, и всех, кто с ними погиб, но просил понять его самого в его тогдашнем положении: «Погибала Германия, и я спасал ее. Пока я не узнал подробностей о власовской дивизии, я не уничтожил ее только потому, что у меня не было авиации, а когда узнал, в чем дело, то предпочел закрыть глаза на то, что делал Буняченко». На прощание в память прошлого он оставил мне самим написанную свою визитную карточку.

Буняченко решил перебраться через чешскую границу и выяснить обстановку. Сделав за два дня 120 километров, дивизия расположилась на отдых в Чехии, в районе Лаун-Шлена-Ракониц. Сюда с разных сторон прибыли фельдмаршал Шернер и генерал Власов в сопровождении целого ряда немецких офицеров. Фельдмаршал рвал и метал по адресу Буняченко, но в этот день у него был на приеме полковник Крегер, который осведомил фельдмаршала о всей трагедии Власова и его движения, а также о надежде продолжать борьбу против коммунизма вместе с англичанами и американцами. Для Шернера все сказанное Крегером было откровением. На следующий день он встретился с Буняченко в присутствии Власова, и его обвинения Буняченко носили чисто формальный характер, и фельдмаршал, отменив свое распоряжение о разоружении дивизии и подтвердив ее дальнейшее снабжение, покинул дивизию. Генерал Власов остался при дивизии.

На этом совещании Андрей Андреевич иногда присоединялся к обвинениям, высказываемым Шернером по адресу Буняченко, но на следующий день в присутствии всех старших офицеров дивизии поблагодарил Буняченко за столь блестяще выполненную задачу и при этом дал понять, что его обязанности далеко выходят за рамки Первой дивизии. Она вооружена и в предстоящие страшные дни предкапитуляционного хаоса сама может отстоять себя. «Но миллионам наших не вооруженных и беспризорных соотечественников грозит большая опасность, и я о них обязан позаботиться», - сказал Власов.

С приходом дивизии в Чехию местная партизанщина подняла голову, до нее дошли сведения, что пришедшие власовцы хотят вести борьбу против немцев. Чехи заволновались и умоляли власовцев помочь им. Партизанские представители каждый день по несколько раз приходили в штаб Буняченко просить то вооружение, то снаряжение. Буняченко запрашивал Власова, а Власов заявлял, что нам не нужно вмешиваться в немецко-чешские дела. Однако антинемецкие настроения у солдат и офицеров в дивизии усиливались, и похоже было на то, что автоматически произойдет взрыв. Чехи уговаривали Буняченко поддержать их предстоящее восстание против немцев, а они обеспечат им у себя приют. Они даже предлагали Власову (он категорически отказывался от встречи с чехами) возглавить их восстание. Власов предложение отклонил. Мало того, Власов до последнего момента уверял немцев, что дивизия против них не выступит. И, несмотря на то что в Чехии политическая обстановка вот-вот доходила уже до точки кипения, при Буняченко все еще оставался немецкий офицер связи, майор Генерального штаба Швенингер, и Власов все еще был окружен немецкими офицерами, которые сопровождали его повсюду. Взрыв произошел автоматически, и предотвратить его никто не мог.

Дело было в том, что в Чехии дивизия Буняченко стала выставлять свои посты и патрули как для самоохраны, так и для поддержания порядка в районе их расположения. Один из постов дал сигнал проходящей машине остановиться, но она проехала мимо. Постовой открыл огонь и пробил кузов и шину. Из машины выскочил немецкий офицер и, достав револьвер, выстрелил в постового. Тот открыл огонь из автомата и убил офицера. Не успели это дело разобрать, как на вокзале возникла перестрелка между группой эсэсовцев и власовцев, были убиты и ранены по несколько человек с обеих сторон. Оставшихся эсэсовцев власовцы обезоружили и привели в штаб Буняченко, где жил Власов и где происходило общее заседание вместе с немецкими офицерами. Последние пришли в ужас при виде своих и не знали, как реагировать на такой вызов. Первым опомнился Власов и приказал вернуть эсэсовцам оружие. Однако те от оружия отказались и попросили доставить их до германской границы, что и было сделано. Это было началом, после чего никто не мог гарантировать, что в дальнейшем подобных эксцессов не будет. Уж слишком много горя и обиды накопилось у власовцев. Видимо, это понимали и немецкие офицеры, сопровождавшие Власова, и они попросили доставить и их до германской границы. Расстались они с Власовым дружелюбно, без каких бы то ни было упреков, да и в чем его было упрекать, когда над ним довлела задача спасти свое начинание и своих людей.

С этого момента, кончились взаимоотношения Власова с немцами. 4 мая в Праге началось восстание чехов против немцев. Повстанцы сначала действовали довольно успешно, но потом им пришлось плохо, и Центральный партизанский штаб, организовавший и руководивший восстанием, обратился к Власову и Буняченко с просьбой оказать помощь против немцев, одновременно обещая дивизии приют в свободной Чехии. Но ни Власов, ни Буняченко решение вынести не могли, им трудно было перешагнуть через границы допустимого. А чехи, умоляя, просили о помощи, да и для них самих свет сошелся клином. В последний раз Буняченко, посоветовавшись с Власовым, дал приказ дивизии атаковать Прагу. Бои шли целый день, и город был очищен от немцев, но на окраинах еще шли бои. Местное население ликовало, благодарило власовцев, осыпало их цветами, власовцев угощали, кто чем мог, зазывали в гости, как освободителей.

На следующий день в Праге собралось временное чешское правительство, и Власов послал туда для информации несколько человек своих офицеров, в том числе и капитана Антонова. Там члены правительства (Рады) - коммунисты встретили власовцев враждебно, со словами: «Вам что нужно здесь, кто вас позвал? Мы ждем русских, но не вас - немецких наймитов. Советуем убрать ваше командование и перейти в Красную армию».

Чехи националисты, полюбившие и приветствовавшие власовцев, отстаивать их не стали. Видимо, побоялись репрессий со стороны приближающейся Красной армии. Узнав о случившемся, Центральный партизанский штаб принес свои извинения Власову и Буняченко с просьбой продолжать с ними борьбу и дальше, но Буняченко дал приказ полкам сняться с позиций и двинуться навстречу американцам. По иронии судьбы дивизии пришлось уходить туда, куда уходили и отступали немцы. Другого пути не оставалось.

В связи с уходом дивизии РОА чешский Центральный партизанский штаб обратился за помощью к Красной Армии, но Конев двигаться на Прагу не торопился. Советчики спустили парашютистов-инструкторов для партизанских отрядов, но двигаться вперед медлили. Надо полагать, что под Прагой они собирались повторить варшавский пример - то есть дать немцам подавить восстание, перебить чешские национальные силы патриотов и тем самым обеспечить захват власти местными коммунистами. Если так, то Первая дивизия, вмешавшись в это дело, нарушила план большевиков, и только в 1968 году очередным захватом Праги они наверстали тогдашнюю упущенную возможность. Дело в том, что хотя спущенные на парашютах советские инструкторы для коммунистических отрядов организовали их хорошо, но по сравнению с партизанами-националистами они были в значительном меньшинстве и состязаться с ними не могли.

Тут я должен заметить, что, зная моральный облик Власова и его взгляды на вещи и несмотря на все невзгоды, пережитые им и его окружением в Германии, могу с уверенностью сказать, что только крайне безвыходное положение могло вынудить Власова дать согласие на выступление в Праге против немцев. Ему нужно было со своими войсками перейти Рубикон, а тут Красная Армия шла по пятам и могла перехватить их до встречи с американцами. И все же было уже поздно.

9 мая Первая дивизия, двигаясь по Чехии, дошла до района Розенталь-Бойшин. Здесь она вошла в район разведывательных танков 3-й американской армии, а на следующий день встретилась с ее передовыми частями. Рядовые американские офицеры не могли понять, что это за русские, когда русские являются их союзниками, а эти почему-то воюют на стороне немцев! Они троекратно приказывали сложить оружие и пройти к ним в тыл, а Буняченко отказывался и добивался переговоров со старшим начальством. Однако, узнав, что генерал Власов и его подчиненные поднялись на борьбу исключительно ради того, чтобы освободить свою родину и свой народ от невыносимой коммунистической тирании, они меняли свое отношение и старались в рамках своих прав и возможностей помочь им, чем могли, пока сверху не поступали к ним явно противоположные директивы. Так было в Пильзене, так было в Шлюссельбурге. И тем не менее многие офицеры из строевого состава старались облегчить судьбу Власова и его людей. Особое внимание в этом отношении проявил комендант Шлюссельбурга капитан Донахю, который до конца пытался помочь Власову, неоднократно предлагая ему вывезти его в тыл; кроме того, он отстаивал дивизию от захвата ее советской танковой бригадой. И тем не менее дивизия была выдана по распоряжению сверху.

Тут мы подходим к очень сложному сплетению событий, и, чтобы остаться в дальнейшем на позициях правильного и точного освещения фактов, я предпочитаю дать слово очевидцам и участникам тогдашних событий - адъютанту генерала Власова капитану Антонову и лейтенанту Виктору Ресслеру. Оба они тогда находились в непосредственном распоряжении генерала до момента его выдачи; Что касается лейтенанта В. Ресслера, он добровольно пошел со своим генералом в плен.

Так решилась судьба генерал-лейтенанта Власова и его Первой дивизии. От нее тогда уцелели, то есть спаслись, очень мало людей. Командиры и бойцы, несмотря на их критическое положение, продолжали оставаться на своих местах и ждали распоряжения начальства. А американцы тянули со своим ответом и только в самый последний момент, когда советская танковая бригада уже хозяйничала в районе частей РОА, сказали Власову, что они не могут гарантировать, что дивизия не будет выдана. Только после этого Буняченко объявил дивизию распущенной, но мало кто смог уйти от красных. Да и американцы сами стали препятствовать уходу людей к ним в тыл. И Первая дивизия, почти целиком, с поднятой головой и с проклятием на устах по адресу западных демократов пошла навстречу новым испытаниям.

По факту дивизия уже являлась дивизией Вооруженных сил КОНР.

ВЯЧЕСЛАВ ПАВЛОВИЧ АРТЕМЬЕВ

ПЕРВАЯ ДИВИЗИЯ РОА

Материалы к истории освободительного движения народов России

(1941–1945)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Работа В.П.Артемьева - 1-ая Дивизия РОА, в дополненном формате написана в 1971 г.

Во многих отношениях - это интересный труд, так как В.П.Артемьев принимал непосредственное участие в Освободительном Движении.

Вячеслав Павлович Артемьев родился в Москве 27 августа 1903 года. С юных лет, он поступил в советскую армию и, посвятив себя военной службе, окончил военное училище, высшую офицерскую школу и военную академию имени Фрунзе. Свой жизненный путь он направил по военному делу, пройдя все его стадии от рядового солдата и до командира полка.

В.П.Артемьев участвовал во второй мировой войне и имел отличия за боевые заслуги. В сентябре 1943 года, командуя гвардейским кавалерийским полком на центральном участке советско-германского фронта, с группой оперативного прорыва, вошел в немецкий тыл, с задачей нарушения коммуникаций и воспрепятствования подходу вражеских резервов. В бою с преобладающими силами противника был взят в плен немецкими войсками.

До июня 1944 года находился в Особом допросном лагере при штабе Восточного фронта в городе Лоетцев в Восточной Пруссии.

В июне 1944 года В.П.Артемьев вступил в Русское Освободительное Движение и в ноябре, с началом формирования Первой Дивизии РОА, был назначен генералом Власовым командиром Второго полка. По окончании войны, работал при армии США в Европе в области исследования и аналитики. С 1950 года состоит на службе Института Армии США Повышенной Специализации по изучению русских и восточноевропейских вопросов, в качестве профессора военных наук.

В.П.Артемьев имеет свои многочисленные труды, опубликованные в США и в Европе, а также рукописи и консультации, хранящиеся в различных научно-исследовательских институтах и международных организациях ОН.

Труд В.П.Артемьева «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии.

Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, - чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии.

На основании свидетельств нескольких, находящихся в эмиграции, офицеров 1-ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В.П.Артемьева является одним из наиболее фактических и полных описаний событий того времени.

Издательство СБОНР

Дорогой мой друг Вячеслав!

Твою ПЕРВУЮ ДИВИЗИЮ прочёл с большим интересом и с полным удовлетворением добросовестно выполненного тобой патриотического долга. Написано ярко и правдиво. Чувствуется, что ты в своё повествование вложил не только много труда, но и свою душу. Благодаря этому, читая описываемые тобой события, целиком переносится в прошлое, в ту тяжёлую и сложную обстановку давно минувших военных лет, при которых создавалось наше движение и, наконец, последний его трагический акт.

Я больше чем уверен, что твой труд явится серьёзным материалом при изучении истории Русского Освободительного Движения. Пусть эта книга послужит венком на могилы наших соратников погибших во имя освобождения своей Родины.

Константин Кромиади

Кромиади, Константин Григорьевич. Полковник. Бывший начальник канцелярии генерала Власова.

Уважаемый и дорогой Вячеслав Павлович!

Вашу Первую дивизию прочел, не отрываясь и, пожалуйста, не примите за лесть, считаю исключительно интересной и ценной. Основное достоинство труда - сухость и ясность: - вот так было, и точка. Читая Ваше повествование, я снова пережил всю трагичность того безумного времени, на которое я до сих пор всё ещё не могу оглянуться без внутреннего волнения. Все, от первой до последней главы, очень хорошо изложено. Очень чувствуется, что всё происходившее в Первой дивизии Вы знаете совершенно точно.

Искренне Ваш Р. Редлих

Доктор Редлих Роман Николаевич. Радиостанция Свободная Россия.

Господину В.П.Артемьеву:

Мой покойный муж - генерал А.И.Деникин и я провели все годы немецкой оккупации Франции в глухой деревни на юге страны. Там мы впервые встретились с власовцами.

И вот, совершенно, неожиданно, знакомство это почти тотчас же перешло в обоюдное тёплое чувство. Какое то неотразимое сердечное влечение связывало нас - пожилых людей другой эпохи, с этими юными русскими парнями…

Ваша книга ПЕРВАЯ ДИВИЗИЯ, вновь оживила в памяти эти незабываемые встречи и в душе боль… Вашу трагедию я восприняла как нашу собственную.

И мы, и вы шли умирать за спасение России. И если мы не победили, то виноваты в этом не только многие обстоятельства, но и люди, которые до сих пор не поняли в чём мировая драма. Я верю, что беспристрастная история разберёт и воздаст должное самоотверженным сынам России шедшим в бой с мировым злом.

Ксения Деникина

Деникин, Антон Иванович. Генерал-лейтенант. Бывший главнокомандующий объединёнными вооружёнными силами Белого Движения в период гражданской войны в России (1918–1922 г.г.)

Дорогой Вячеслав!

Прочёл твою ПЕРВУЮ ДИВИЗИЮ. Изложено хорошо. Коротко и ясно. Ничего выдуманного или искажённого не нашёл. Приношу тебе искреннюю благодарность за написанную тобой книгу. Лично для меня эта книга будет служить путеводителем в прошлое и справочником на будущее. Ещё раз большое тебе спасибо, дорогой друг.

А.Д.Архипов

Архипов (Гордеев), Андрей Дмитриевич. Полковник. Бывший командир 1-го полка 1-й дивизии РОА.

Перевод с английского

Дорогой Вячеслав Павлович:

На основании семнадцатилетнего близкого общения с различными бывшими советскими офицерами и ветеранами Власовского движения, и как интересующийся изучением Русской Освободительной Армии во Второй мировой войне я, тем не менее, должен сказать, что мне никогда раньше не приходилось встречать более точного и значительного описания свидетелем основ, философии, действий и последствий этой единственной в своём роде военно-политической организации.

08.10.2007 14:15

23 ноября 1944 г. в Мюнзингене началось формирование 1-й дивизии РОА (600-я пехотная). Командиром дивизии был назначен С.К. Буняченко. Дивизия формировалась, главным образом, из восточных батальонов, снятых для этой цели с Западного фронта.
В состав дивизии вошли: бригада Каминского; части, понесшей большие потери, 30-й гренадерской дивизии СС; восточные батальоны №№ 308, 601, 605, 618, 628, 630, 654, 663, 666, 675; 681-й, 582 и 752-й восточные артиллерийские дивизионы, а так же добровольцы, набранные из лагерей военнопленных. На вооружении дивизии находилось: 12 тяжелых и 42 легкие полевые гаубицы, 14 штурмовых орудий, 6 тяжелых и 29 легких пехотных орудий, 31 противотанковая и 10 зенитных пушек, 79 минометов, 536 станковых и ручных пулеметов, 20 огнеметов. Численность дивизии составляла 18 тыс. солдат и офицеров.
17 января 1945 г. в Хойберге началось формирование 2-й дивизии РОА (650-й пехотной). В ее состав вошли: восточные батальоны №№ 427, 600, 642, 667; 3-й батальон 714-го русского гренадерского полка, переведенного из Дании; 851-й строительный батальон и 621-й восточный артиллерийский дивизион.
Личный состав дивизии едва ли насчитывал 12 тыс. человек. Соединение не имело достаточного количества тяжелой артиллерии и автотранспорта. Командиром соединения был назначен полковник Г.А. Зверев. Формирование 3-й дивизии РОА (700-й пехотной) под командованием генерал-майора М.М. Шаповалова не продвинулось дальше подготовительной стадии (был сформирован только штаб). 19 декабря 1944 г. рейхсмаршал Г. Геринг подписал приказ о создании Военно-воздушных сил РОА.

Командующим ВВС был назначен полковник В.И. Мальцев. К апрелю был сформирован 1-й авиационный полк в составе 5-й истребительной (16 Ме-109), 8-й бомбардировочной (12 Ju88,) и 5-й учебно-тренировочной (2 Ме109, 2 Ju88, 2 Fi156, 2 У-2, 1 He111 и 1 Do17) эскадрилий. В состав ВВС РОА также входили полк зенитной артиллерии, парашютно-десантный батальон и рота связи. 28 января 1945 г.Гитлер утвердил генерала А.А. Власова командующим формированиями РОА. К этому времени закончила свое формирование истребительная группа РОА в составе трех взводов и солдат личной охраны Власова, под командованием полковника И.К. Сахарова. Ее вооружение состояло из легкого автоматического оружия и фаустпатронов. 9-го февраля 1945 г. группа была введена в бой в районе Гюстебизе. Проведя успешную операцию, группа выбила советские войска с плацдарма на западном берегу Одера, чем заслужила признательность немецкого командования. 13 апреля 1-я дивизия РОА атаковала позиции 33-й советской армии южнее Фюрстенберга. После безуспешных попыток овладеть сильно укрепленным плацдармом генерал-майор Буняченко приказал отвести дивизию на тыловой рубеж. В начале мая 1-я дивизия РОА подошла к Праге и приняла участие в вооруженном восстании против немцев. 7-го мая Буняченко отдал приказ о прекращении боевых действий и вывел дивизию из Праги, опасаясь приближающихся частей 1-го Украинского фронта. Дивизия Буняченко сдалась американцам 11 мая в районе Шлюссельбурга, однако американское командование отказалось принять капитуляцию, ссылаясь на то, что территория, на которой находилась дивизия, должна была быть занята советскими войсками. 12 мая Буняченко отдал приказ о роспуске дивизии. В тот же день Буняченко и командующий РОА А.А. Власов были выданы американцами советскому командованию. В соответствии с соглашением, подписанным в Ялте 11 февраля 1945 г., все пленные солдаты РОА были выданы американцами Советскому Союзу. В СССР они подверглись жестоким расправам и издевательствам. Офицеров расстреливали без суда и следствия, а солдаты были отправлены в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока.

А.А. Власов, Ф.И. Трухин, Г.Н. Жиленков и В.Ф. Малышкин были приговорены к смерти закрытым судебным заседанием и казнены через повешенье.

Униформа и знаки различия
В марте 1943 г. немцами были разработаны и вскоре введены знаки различия для личного состава РОА: нарукавная эмблема, овальная кокарда, петлицы и погоны. Позже эти же знаки различия были введены и для солдат и офицеров восточных батальонов. Приказом от 20 февраля 1944 г. личному составу восточных частей было разрешено ношение всех образцов обмундирования вермахта, а так же немецких петлиц и погон. Но на деле в униформе бойцов РОА наблюдалась прежняя пестрота.

В исторических работах и публицистике посвященной РОА, основное внимание, как правило, уделяется личности Власова и деятельности 1-й дивизии, главным образом потому, что именно 1-я дивизия более ярко вошла в историю, благодаря участию в освобождении Праги. Однако, история 2-й дивизии и личности ее офицеров тоже заслуживают внимания.

В первую очередь, хотелось бы отметить, что как минимум 2\3 личного состава дивизии составляли солдаты и офицеры, выпущенные из лагерей военнопленных и вступившие в РОА в конце 1944 - начале 1945 года, уже после оглашения Пражского Манифеста КОНР. То есть, подавляющее большинство солдат и офицеров 2-й дивизии не участвовали ни в одном бою на стороне немцев - ни до, ни после своего вступления в РОА (2-я дивизия по ряду причин не участвовала в боях, в конце апреля фактически выйдя из подчинения немецкому командованию, так же как и, чуть ранее, 1-я дивизия).

Максимум треть солдат и офицеров дивизии ранее воевала в восточных добровольческих батальонов в составе Вермахта.
В связи с этим, важно подчеркнуть, что весь "коллаборационизм" большинства бойцов дивизии сводился к тому, что они в течении нескольких месяцев носили немецкую форму и были подчинены Вермахту в оперативном отношении до своего выхода из подчинения немецкому командованию в конце апреля. Никакой "вины" на большинстве этих людей нет, они не замешаны в каких-либо военных преступлениях, и являются "жертвами трагических обстоятельств".

Ниже я публикую интересные сведения о том, как офицеры и бойцы 2-й дивизии освободили несколько сотен пленных, которых в ином случае немцы вполне могли расстрелять (нацисты практиковали расстрелы военнопленных, узников тюрем и концлагерей до самого последнего дня войны), а так же интересные биографические сведения о троих офицерах 2-й дивизии: ее командире Григорие Звереве, командире 1-о полка Михаиле Барышеве и начальнике строевого отдела, поручике Румынском. Обратите внимание на трагичность судьбы Зверева и Барышева и на некоторые обстоятельства их биографии.

**************************************** **************************************

Из мемуаров полковника РОА Андрея Георгиевича Алдана "Армия обреченных" :

"7-го апреля была закончена выработка плана передислокации частей Мюнзингена и Хойберга в район г. Рид. Выступление было назначено в ночь на 13-ое апреля, но после перенесено и движение началось из Хойберга 18-го, а из Мюнзингена 17-го апреля. Марш частей совершался в ночное время, по 28-32 клм. в ночь. Из-за отсутствия обоза, продовольствия при частях не было, и они должны были получать его из немецких складов по пути следования. Движение совершалось по трем маршрутам, с постепенным уклонением к юго-востоку, в обход с юга озер, расположенных юго-западнее Мюнхена (озеро Аммерзее, Штамбергезее) так, чтобы в случае необходимости, резко повернуть на юг к Альпам.

Как уже сказано, формальным основанием похода ставилась задача выхода в район гор. Рид, куда подойдет с Фронта и 1-ая дивизия. Негласным же мотивом похода была идея сбора всех частей в одно место (или, во всяком случае, быть ближе друг к другу, затем, порвав с немцами, повернуть на юг в горы, на соединение с казаками, вместе с ними занять все горные проходы и вступить в переговоры с англо-американским (точнее с американским) командованием по вопросу дальнейшего использования частей РОА для борьбы против советских войск.

Намечалось, что, как только будут принято решение о повороте в Альпы, то сразу придется войти в столкновение с немецкими частями и, разоружая их, вооружить 2-ую дивизию, офицерскую школу и бригаду. У местного населения в это же время взять необходимое количество продовольствия и транспорта. Для подготовки казаков к такому принципиальному решению, к ним был послан ген. Жиленков с группой офицеров из так наз. Казачьего Управления, находящегося при главном Штабе РОА. Жиленков выехал к казакам 22-го апреля (когда части уже были на походе), но ему доехать до места не удалось.

О марше безоружных частей РОА, с женщинами и детьми, при явной недостаче питания, надо говорить отдельно. Из состава запасной бригады осталось на месте (в Мюнзингене) более 2000 человек, которые, благодаря общему истощению, не могли следовать походным порядком.

По пути следования везде был виден явный развал немецких частей. В любом лесу, в населенных пунктах части РОА подбирали брошенные немцами винтовки, автомашины, панцер-фаусты, патроны и т. д. В частях по-прежнему плохо обстояло дело с продовольствием и обмундированием. Складские чинуши никак не хотели выдавать продовольствие и обмундирование без «по настоящему оформленной» накладной, хотя на другой или на третий день эти склады взрывались или сжигались.

В эти дни 1-ая дивизия, походным порядком, при явном или двусмысленном недружелюбии фронтовых немецких частей, особенно СС"овцев, медленно продвигалась на юго-запад, в направлении Праги. В одном месте части дивизии проходили расположение СС"овцев в боевом порядке, в готовности к немедленному действию. В другом месте произошла небольшая стычка частей дивизии с немцами. В тоже время были случаи, когда немецкие солдаты говорили: «Русские, куда вы идете? Неужели вам хочется еще воевать? Вы только затягиваете неизбежный конец…»

На походе к частям РОА присоединялись военнопленные красноармейцы, из различных рабочих команд и ОСТ"овские рабочие. Присоединялись они, главным образом, не потому что разделяли идеи РОА, а только потому, чтобы «быть вместе со своими русскими…». Там, где в лагерях военнопленных была еще немецкая охрана, части РОА разгоняли ее и освобождали пленных. Недалеко от Ландсберга (зап. Мюнхена) была освобождена большая группа заключенных, бывших военнопленных красноармейцев, которую немцы под сильным конвоем вели куда-то на восток. На ст. Каплиц (Чехия) были освобождены 800 человек кацетников (русские, поляки, французы, бельгийцы и др.), которые под сильной охраной следовали поездом по железной дороге. В районе Швайниц (Чехия) части 2-ой дивизии вели перестрелку с СС"овцами, в результате которой были убитые с обеих сторон. Части 2-ой дивизии взяли здесь много оружия. Наиболее красочным показателем отношения частей РОА к немцам являются боевые действия частей 1-ой дивизии в Праге, когда они пришли на помощь восставшим чехам."

Из мемуаров члена НТС Павла Васильевича Жадана " Русская Судьба"

В марте 1945 года, когда немцы закрыли лагерь Санкт-Йоханн, я уехал в штаб Второй дивизии РОА к генералу Трухину. В то время прокурором при суде дивизии был Евгений Иванович Гаранин, человек большого личного обаяния, впоследствии видный работник и член Совета НТС. Я был назначен защитником при суде.

В апреле 1945 года Вторая дивизия тронулась из района Хойберга у швейцарской границы, где она была расквартирована, в Чехию для соединения с Первой дивизией и другими частями Вооруженных сил КОНР (Комитета Освобождения Народов России). Дивизия шла часть пути походным порядком, ночами, часть по железной дороге.

В первые дни мая дивизия перешла границу Чехии, двигаясь в направлении Ческе-Будейовице. В городке Ческы-Крумлов и соседних селах дивизия была расквартирована. Штаб разместился недалеко от железнодорожного вокзала. Евгений Иванович с женой и я занимали небольшой дом в селе в двух-трех километрах от вокзала. В этом же селе разместились В.И.Алексеев и другие члены Союза. Трухин передал командование дивизией генералу Меандрову, а сам поехал встречать Власова, который с Первой дивизией находился в районе Праги.

7 мая с севера пришел поезд с заключенными. Среди них были русские, которые, увидев власовских солдат, просили дать им что-нибудь поесть. Солдаты Второй дивизии, после непродолжительного объяснения с немецкой охраной, разоружили ее и выпустили всех кацетников из вагонов. Изголодавшиеся и неделю не мывшиеся люди разбрелись по ближайшим чешским селам. Чехи охотно кормили их и старались помочь чем могли.

Много кацетников пришло в село, где жили Гаранины и я. Поблизости жили белградцы В.Бодиско и его жена. Как то раз жена вдруг прибежала ко мне сообщить, что три кацетника, которые пришли к ним просить хлеба, знают меня. Я пошел к Бодиско. Во дворе стояли три оборванных человека с лицами, черными от паровозного дыма (их везли в открытых вагонах). Присмотревшись, я узнал в одном из них Алика Шермазанова. Догадался, что и второй тоже член Союза. Третьего не мог узнать. Он, чуть не со слезами на глазах крикнул: «Павел, а меня не узнаешь?» Это был Павлик Сенкевич. Мы расцеловались, несмотря на их протесты, что они слишком грязные.

Я повел их к себе. Попросил хозяйку-чешку приготовить хороший обед. При ее содействии Гаранин и я собрали белье для несчастных ребят, которые отказались входить в дом, так как на их одежде была уйма вшей, и терпеливо ждали во дворе, пока хозяйка грела воду для купания. Выкупавшись и переодевшись во все чистое, ребята сожгли свою кацетную одежду и с жадностью набросились на обед. Чтобы они не заболели, я убрал еду со стола, выдавая им каждые полчаса понемногу.

**************************************** **************************************** ********

Биографические справки некоторых офицеров 2-й дивизии.

Полковник РККА

Генерал-майор ВС КОНР

Родился 15 марта 1900 г. в Алчевске Донецкой губернии. Русский. Из рабочих. Окончил двухклассное городское училище. Член КП с 1926 г. (билет № 0464518). В РККА с 1919 г.

В 1922 г. окончил 44-е пехотные Екатеринославские командирские курсы. В 1924 г. выдержал экзамен за курс нормальной пехотной школы, затем в отпуске. Возвратился из отпуска в мае 1926 г. Приказом № 119 по полку назначен временным командиром роты, затем — командиром роты в 224-й стрелковый полк 75-й стрелковой дивизии. С сентября 1926 по сентябрь 1927 г. находился в отпуске, затем до января 1928 г. — в служебной командировке, по возвращении из которой снова получил отпуск до мая 1928 г. 25 февраля 1928 г. награжден серебряными часами Прилукским окружным исполкомом «за проявленную энергию по созданию боеспособности 224-го стрелкового полка», В июне приказом № 126 по полку вновь назначен командиром роты, в декабре зачислен слушателем на стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава «Выстрел». В октябре 1931 г. приказом № 0084 РВС СССР переведен на должность начальника 2-го отдела штаба Летичевского УРа . В мае 1933 г. назначен начальником штаба своего полка. В феврале 1936 г., согласно приказу НКО СССР № 00224, занял должность командира 289-го стрелкового полка . В 1936 г. приказом НКО СССР № 00169 присвоено воинское звание майор. С сентября 1937 г. — начальник штаба 19-го стрелкового полка (приказ № 288 по КВОК В 1939 г. приказом НКО СССР № 03470 присвоено воинское звание полковник. Весной 1940 г. окончил ВАФ . 17 мая назначен начальником пехоты 146-й стрелковой дивизии КОВО. С 14 марта 1941 г. — командир 190-й стрелковой дивизии (приказ НКО СССР № 0015), входившей в состав 49-го стрелкового корпуса 6-й армии. 26 февраля 1938 г. Особым отделом НКВД 7-й стрелковой дивизии был взят в оперативную разработку по окраске «заговорщик». Основанием для возбуждения дела послужили показания арестованного майора Тарановского, помощника начальника штаба 289-го стрелкового полка, от 28 января 1938 г. о том, что он «был завербован Г.А. Зверевым в антисоветский заговор». 27 июня 1938 г. на Зверева также дал показания арестованный НКВД майор Е.А. Кучер. В 1938 г. Кучер и Тарановский от своих показании отказались. 21 июля 1939 г. Особым Совещанием при НКВД СССР каждый из них был приговорен к 5 годам ИТЛ. В 1938 г. арестованный НКВД начальник артиллерии 97-й стрелковой дивизии полковник М.И.Булдаков также показал, что Г.А. Зверев являлся участником заговора. 3 апреля 1938 г. по приговору ВК ВС СССР Булдаков был расстрелян и проверить его показания не представлялось возможным. 25 марта 1941 г. в связи с тем, что Зверев характеризовался как грамотный, выдержанный и культурный командир РККА, начальник Особого отдела НКВД 146-й стрелковой дивизии предложил прекратить разработку Зверева, однако начальник Особого отдела 36-го стрелкового корпуса предложил перепроверить показания иных лиц, свидетельствовавших об участии Зверева в антисоветском заговоре. Для дальнейшей разработки Зверева 3-м отделением Особого отдела дивизии был завербован в марте 1941 г. лейтенант РККА, личный адъютант Г. А. Зверева под псевдонимом «Футбольный». Судьба операции, как и судьба осведомителя, остались неизвестны . Войну дивизия встретила под Черкассами и отступала с непрерывными боями через Хмельник, Старо-Константинное, Подвысокос. В Подвысокое прибыло всего 120 бойцов. В боях за село Доброводы 7-11 августа вместе с полковым комиссаром Каладзе ранен и захвачен немецкой моторазведкой.

Командир 2-й пехотной дивизии Вооруженных Сил КОНР полковник ВС КОНР Г.А. Зверев. Хoйберг, 1945 г.

В плену с 11 августа 1941 г. На допросе никаких сведений, содержавших военную тайну, не назвал, отправлен в лагерь под Уманью, затем — в Райгородок, на пересыльный пункт в Гапсип и в сборный лагерь в Винницу. В Винницком лагере выдал себя за рядового Григория Алексеевича Шевченко. Как «украинец» освобожден в конце лета и начал пробираться к своим по тылам противника через Белую Церковь и Черкассы. В районе Брянских лесов у хутора Дегтярный оказался в отряде генерал-майора П.А. Александрова. Вместе с отрядом перешел линию фронта у станции Верховье под Орлом. Бойцами истребительного батальона арестован и доставлен в Орловское УНКВД, затем в Особый отдел НКВД Брянского фронта. Обвинен в шпионаже и несколько месяцев содержался в заключении под Москвой, в начале 1942 г. освобожден и назначен командиром 8-й Семипалатинской стрелковой дивизии в САВО. 1 февраля с понижением в должности принял командование 323-й стрелковой бригадой (приказ № 0169 по САВО). Осенью переведен на Воронежский фронт заместителем командира 127-й стрелковой дивизии. 13 марта 1943 г. шифротелеграммой Воронежского фронта № 38787 назначен командиром 350-й стрелковой дивизии и военным комендантом Харькова. В результате начавшегося 6 марта наступления немецких танковых дивизий СС «Лейбштандарт», «Дас Рейх» и «Мёртвая голова» Харьков 15 марта вновь оказался взят немцами, а 350-я стрелковая дивизия попала в окружение. Командуя в окружении остатками дивизии, присоединил к ним остатки 41-й стрелковой бригады и бригады войск НКВД. 22 марта при прорыве к своим тяжело контужен и захвачен в плен . В себя пришел через 5 суток в Днепропетровской тюрьме. Приказом ГУК НКО СССР от 27 июня 1944 г. № 02018 исключен из списков РККА как пропавший без вести.

С 28 марта по июль 1943 г. содержался в лагерях военнопленных: в общем Днепропетровском, офицерском Владимиро-Волынском, Ченстоховском и Лимбургском. Из Лимбурга написал письмо в газету «Заря» с просьбой разрешить заниматься улучшением быта военнопленных. По ходатайству «Зари» в июле 1943 г. освобожден и направлен в распоряжение генерал-майора РОА Ф.И. Трухина в Дабендорфскую школу РОА. По его приказу занимался различными бытовыми вопросами в лагерях военнопленных. До осени посетил 3 лагеря военнопленных, 3 рабочих лагерных команды и 10 рабочих батальонов. В октябре надел форму полковника РОА. С начала 1944 г. — в инспекториате генерал-майора И.А. Благовещенского. В ноябре поступил в распоряжение командного отдела штаба ВС КОНР. В декабре находился в Норвегии, где завербовал около 300 военнопленных для ВС КОНР. 27 февраля 1945 г. произведен в чин генерал-майора ВС КОНР. Практически сформировал и организовал 2-ю пехотную дивизию (650-ю по немецкой нумерации) и 21 февраля вступил в командование соединением. Согласно плану сосредоточения всех ВС КОНР юго-западнее Праги, 18 апреля повел дивизию из Хойберга, где она формировалась, в Богемию через Мемминген. 25 апреля дивизия погрузилась в эшелоны на станции Бухлое и 29-го прибыла в Линц. 30 апреля принял парад частей своей дивизии в Дойч-Бенешау и в тот же день по распоряжению Трухина приказал ей продолжать движение на север совместно с запасной бригадой полковника ВС КОНР С.Т. Койды и отдельным строительным батальоном капитана ВС КОНР А.П. Будного.

В первые дни мая 1945 г. впал в тяжелейшую депрессию, усугубленную тем, что жена решила покончить с собой, приняла яд и медленно умирала. 5 мая получил приказ от Ф.И. Трухина собрать 2-ю дивизию в кулак у деревни Липнице, где размещался штаб, и не выполнил его. В ночь с 6 на 7 мая последовал новый приказ Трухина о переводе дивизии в район дислокации штаба ВС КОНР и офицерской школы генерал-майора М.А. Меандрова, но и этот приказ не выполнил. 8 мая прибыл на совещание в штаб ВС КОНР и дал гарантии того, что выполнит третий приказ, — однако дивизия осталась на месте. 9 мая похоронил жену. Пытался просить оружие у начальника немецкой группы связи майора Вермахта 3. Кайлинга, чтобы вступить в бой с подходившими частями 297-й советской стрелковой дивизии, но дивизия потеряла свою боеспособность и дезертировала. Попытался покончить с собой выстрелом в правый висок. Остался жив, лишившись правого глаза. В ту же ночь захвачен в плен.

В Москве дело 3. вел старший следователь следственного отдела ГУКР «СМЕРШ» майор Черепко. В начале апреля 1946 г. получил обвинение, со всеми пунктами которого согласился.

Майор РККА

Полковник ВС КОНР

Родился в 1907 г. в Намангане под Ферганой. Русский. В РККА с конца 1920-х гг. С 1936 г. — старший лейтенант. 17 февраля 1936 г. назначен командиром отдельной зенитно-пулеметной роты 2-й Туркестанской стрелковой дивизии. С 1938 г. — капитан, с 20 января — командир отдельной зенитно-пулеметной роты 62-й стрелковой дивизии. С 3 июля 1940 г. — командир батальона 306-го стрелкового полка дивизии. В 1941 г. присвоено воинское звание майор. Последняя должность — командир 61-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии. В плену с лета 1941 г.

Выдав себя за командира кавалерийского полка, с весны 1942 г. командовал добровольческим казачьим полком в составе Вермахта на Восточном фронте. За отличия в боях произведен в чин войскового старшины. За резкую критику германской восточной политики от командования полком отстранен и этапирован в 1943 г. в Летценский Особый опросной лагерь, в котором содержался до конца года . В декабре отправлен в Дабендорфскую школу РОА. По окончании с начала 1944 г. — начальник группы пропагандистов при офицерском доме отдыха РОА. В октябре командным отделом штаба ВС КОНР назначен представителем вербовочной комиссии в Дрезденском округе. Участвовал в массовых вербовочных акциях в лагерях военнопленных. С января 1945 г. — командир 1-го пехотного (1651-го по немецкой нумерации) полка 2-й пехотной дивизии ВС КОНР полковника ВС КОНР Г.А. Зверева. В феврале произведен в чин полковника ВС КОНР. В апреле вместе с соединением находился в составе Южной группы ВС КОНР генерал-майора ВС КОНР Ф.И. Трухина, совершил с нею марш в Чехию. 9 мая в районе северо-восточнее Каплице — Крумау со своим полком сдался представителям 26-й пехотной дивизии 3-й американской армии. Содержался в лагерях Кладенска Ровна и Ганакер (Ландау). 24 мая в составе делегации офицеров ВС КОНР встречался с представителями советской оккупационной администрации, заявил о своем категорическом отказе вернуться в СССР . 18 августа переведен в лагерь Регенсбург, а 29 октября — в Платтлинг. В Платтлинге активно агитировал за невозвращение в СССР . 24 февраля 1946 г. в составе большой группы офицеров ВС КОНР насильственно выдан в советскую оккупационную зону.

15 августа 1946 г. расстрелян по приговору Военного трибунала ГСВГ. Исключен из кадров ВС СССР 7 марта 1947 г.

Родился 27 декабря 1914 г. в деревне Ивакино Уваровского уезда Московской губернии. Русский. Из крестьян. В 1927 г. окончил четырехклассную деревенскую школу. По гражданской профессии — председатель Ивакинского колхоза. В РККА с 16 мая 1936 г. 16 мая 1936 г. призван в РККА и направлен красноармейцем в 63-й кавалерийский полк для прохождения действительной службы. В декабре назначен старшим писарем штаба полка. В декабре 1937 г. занял должность заведующего делопроизводством штаба 63-го полка им. С.М. Буденного, дислоцировавшегося в БОВО, что подтвердилось приказом штаба МВО № 0083 от 7 мая 1938 г. Приказом НКО СССР № 0151 от 14 января 1940 г. назначен на должность начальника строевого отделения штаба 139-й стрелковой дивизии.

Участник советско-финляндской войны 1939-1940 гг. Согласно сообщению отдела кадров штаба Белорусского фронта № 09935 от 16 мая 1944 г., пропал без вести на Юго-Западном фронте в сентябре 1941 г.

Содержался в различных лагерях военнопленных. В РОА вступил в 1944 г. В феврале 1945 г. в чине капитана ВС КОНР занял должность начальника строевого отделения штаба 2-й пехотной дивизии ВС КОНР. В апреле находился вместе со штабом дивизии и выступил с ним в Чехию. В американскую оккупационную зону бежал самостоятельно в ночь с 9 на 10 мая перед угрозой захвата штаба дивизии подразделениями 297-й стрелковой дивизии 46-й армии 3-го Украинского фронта.

Насильственной репатриации избежал. С 1948 г. принимал активное участие в деятельности СБОНР.

Т руд В. П. Артемьева - «1-ая Дивизия РОА» является первым подробным описанием эпопеи 1-ой Дивизии. Учитывая факт, что большинство оставшегося в живых рядового и офицерского состава 1-ой Дивизии попало в руки советских военных частей и, впоследствии, было выдано в Особые Лагеря МВД, - чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, в настоящее время восстановить все точные факты происшествий в последние дни существования 1-ой Дивизии. На основании свидетельств нескольких, находящихся в эмиграции, офицеров 1-ой Дивизии РОА, а также и некоторых архивных документов, Издательство СБОРН считает, что труд В. П. Артемьева является одним из наиболее фактических и полных описаний событий того времени.

ВЯЧЕСЛАВ ПАВЛОВИЧ АРТЕМЬЕВ

ПЕРВАЯ ДИВИЗИЯ РОА

Материалы к истории освободительного движения народов России

(1941–1945)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Работа В.П.Артемьева - 1-ая Дивизия РОА, в дополненном формате написана в 1971 г.

Во многих отношениях - это интересный труд, так как В.П.Артемьев принимал непосредственное участие в Освободительном Движении.

Вячеслав Павлович Артемьев родился в Москве 27 августа 1903 года. С юных лет, он поступил в советскую армию и, посвятив себя военной службе, окончил военное училище, высшую офицерскую школу и военную академию имени Фрунзе. Свой жизненный путь он направил по военному делу, пройдя все его стадии от рядового солдата и до командира полка.

В.П.Артемьев участвовал во второй мировой войне и имел отличия за боевые заслуги. В сентябре 1943 года, командуя гвардейским кавалерийским полком на центральном участке советско-германского фронта, с группой оперативного прорыва, вошел в немецкий тыл, с задачей нарушения коммуникаций и воспрепятствования подходу вражеских резервов. В бою с преобладающими силами противника был взят в плен немецкими войсками.

До июня 1944 года находился в Особом допросном лагере при штабе Восточного фронта в городе Лоетцев в Восточной Пруссии.

ОТ АВТОРА

В Первой дивизии я был командиром 2-го полка с начала формирования, до последнего дня её существования.

Историю Первой дивизии я написал ещё в 1946 году. Тогда все события были свежи в моей памяти, а сохранившиеся у меня записи и полевые карты дали мне возможность с точностью изложить многие детали. Это были только мои воспоминания. Описывая события, я старался с полной беспристрастностью излагать их и именно так, как они происходили перед моими глазами, как воспринимались мною. Я не умалчивал ни о предосудительном, ни об ошибках той или другой из сторон. Что было, то было…

При всём этом следует признать проявленное мною доброжелательное отношение к той стороне, на которой я находился. Это совершенно естественно - я не исследователь и не посторонний наблюдатель, а непосредственный участник происходившего.

Самое же важное и, сказал бы, ценное это то, что мои личные чувства, какие бы они не были, не отразились на правдивости моего повествования. Важно и то, что теперь, по прошествии свыше 25 лет, написать этот очерк я был бы не в состоянии. Давность изгладила бы из памяти многое.

Я приношу искреннюю благодарность заслуживающему глубокое уважение господину Вильфриду Штрик-Штрикфельду за его помощь, которая дала мне возможность разобраться в той части событий, которые изложены во вступительном разделе моей книги.

ВСТУПЛЕНИЕ. ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В НЕМЕЦКОЙ АРМИИ

С первых же дней войны между Германией и Советским Союзом в немецкой армии стали появляться добровольцы из числа советских военнопленных и гражданского населения занятой немцами советской территории. С течением времени наплыв добровольцев принимал всё большие и большие размеры. Стремление бывших подсоветских людей участвовать в борьбе против коммунистического режима превращалось в массовое явление. К сожалению, нацистское правительство не хотело понять истинных побуждений своих недавних врагов, относилось к ним с недоверием, считая чуть ли не каждого советского человека приверженцем коммунизма и всячески препятствовало организации российских антибольшевистских сил. Рассчитывая только на силу своего оружия, на своё мнимое военное превосходство, нацистское правительство совершенно игнорировало политический элемент в войне с Советским Союзом. Нацисты недооценивали ту колоссальную силу, которая заложена в участии народов России, в их возможной борьбе против коммунистического режима, за своё освобождение. Однако, несмотря на это и даже на чинимые препятствия, количество добровольцев в немецкой армии было огромное.

Следует отметить, что в вопросе использования бывших подсоветских людей в борьбе с коммунистическим режимом среди верховного немецкого командования и даже в правительственных кругах существовало два противоположных мнения. Одно из них основывалось на принципиальной точке зрения самого Гитлера. Проводниками этой точки зрения в Германских вооружённых силах были ярые приверженцы и последователи Гитлера, в том числе генералы ставки верховного командования Кейтель и другие. Эта точка зрения категорически отрицала все доводы в пользу привлечения советских людей к борьбе с коммунизмом. И только впоследствии, под давлением военных обстоятельств и всё усиливающихся противоположных доводов, Гитлер вынужден был пойти на некоторые уступки, разрешив использовать бывших советских людей в действующей армии, но лишь, как вспомогательную силу - добровольных помощников: «HIWI» - Hilfswillige.

Противоположная точка зрения отражала в основном мнения части офицеров фронтового командования («OKW» - Wehrmacht).

Она базировалась на политически-правильной оценке антинародной политики коммунистического режима с одной стороны, и чаяний народов России с другой. Кроме того, использование большой массы бывших советских людей диктовалось интересами фронта. При осуществлении этой точки зрения, в первую очередь, ставился вопрос об общем улучшении положения советских военнопленных и восточных рабочих (Ostarbeiter), находящихся в Германии, а также резкого изменения отношения к населению бывшей советской территории, занятой немцами, и вообще отказа от их так называемой «восточной политики».

Конечно, были и иные точки зрения, которые ограничивались компромиссными решениями и половинчатым мероприятиями. Однако, они в то время не стояли на достаточной высоте и не поддерживались авторитетами.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. СОЗДАНИЕ ПЕРВОЙ ДИВИЗИИ

I

В германской провинции Вюртемберг, в военных городках, расположенных близ города Мюнзингена, 14 ноября 1944 года начала формироваться Первая Русская Дивизия Вооружённых Сил Народов России. (Русской Освободительной Армии). Командиром дивизии был назначен полковник Буняченко, впоследствии произведённый в генерал-майоры.

Сергей Кузьмич Буняченко, один из ветеранов офицерского корпуса советской армии. Он попал в плен к немцам в 1942 году. Несмотря на то, что он много лет состоял членом компартии, он был противником коммунистического режима и в то же время он с ненавистью относился к нацизму, ошибочно отожествляя его со всем немецким народом. По натуре это был человек сильной воли, с решительным, твёрдым характером. Он был отлично подготовлен в военном деле, был опытным и способным военачальником.

Состав дивизии предусматривался в соответствии со штатами немецких соединений, но без третьих батальонов в полках. К окончанию формирования Первая дивизия состояла из следующих частей: Штаб дивизии и при нём штабная рота и жандармский взвод; три гренадёрских полка с полковой артиллерией и ротами тяжёлого вооружения в батальонах; артиллерийский полк девятибатарейного состава; отдельный разведывательный батальон в составе: одной танковой роты, одного конно-пулемётного и двух кавалерийских эскадронов; полк снабжения; отдельный учебный батальон; отдельный сапёрный батальон; отдельный батальон связи и медицинский батальон.

Численность дивизии первоначально составляла около 10 тысяч человек. Впоследствии, независимо от штатной положенности, численность дивизии незаконно возросла до 20 тысяч.

Командир дивизии и командиры полков были назначены лично генералом Власовым. Офицерский состав прибывал, как из добровольческих русских частей, находившихся в в немецкой армии, так и из скрытого офицерского резерва при Дабендорфской школе РОА. Комплектование солдатским и унтер-офицерским составом производилось также из расформировываемых для пополнения дивизии русских частей немецкой армии и из расформированной дивизии Каминского. (Антипартизанское иррегулярное соединение - РОНА - Русская Освободительная Народная Армия).

II

16 февраля 1945 года в Первую дивизию приехал генерал Власов с членами своего штаба и командующий восточными добровольческими войсками генерал от кавалерии Кёстринг в сопровождении свиты немецких генералов и офицеров.

Перед построенными для парада полками дивизии был объявлен приказ о передаче Первой дивизии в состав Вооружённых Сил Народов России и вступление генерала Власова в командование «Армией».

Вступление генерала Власова к командованию Освободительной Армией, которой не существовало и которую нацистское правительство и не намеревалось создавать, было устроено исключительно в пропагандных целях. Тем не менее, это событие воодушевило людей.

Генерал Кёстринг поздравил офицеров и солдат Первой дивизии с началом создания Русской Освободительной Армии и выразил свою уверенность в том, что под командованием генерала Власова русские войска смогут вести освободительную борьбу под русским командованием для достижения своей цели.

Долго несмолкаемым «Ура!» ответили части дивизии на слова генерала Власова и в тот момент на трибуне и во всех гарнизонах частей дивизии взвились трехцветные бело-сине-красные русские национальные флаги, впервые без нацистского флага со свастикой.

III

Прошло еще две недели, и второго марта немецкий офицер связи, полковник генерального штаба Герре, вручил командиру дивизии генералу Буняченко приказ германского командования о подготовке дивизии к выступлению на фронт. (Местом назначения был указан район Штеттин в Померании. Одновременно был вручён план перевозки дивизии по железной дороге). Этим приказом роль генерала Власова, как командующего, совершенно игнорировалась. Нарушалось данное обещание о создании и использовании частей Русской Освободительной Армии только после её формирования и в цельном составе.

В это время Вторая русская дивизия находилась ещё в состоянии полной небоеспособности. Имелся только личный состав изнурённых в немецких лагерях солдат и офицеров, без оружия и, большинстве своём, без обмундирования. Третья дивизия едва формировала свои штабы.

Генерал Буняченко был поражён полученным приказам, который был передан ему, обойдя генерала Власова. Выразив полковнику Герре своё недоумение по поводу полученного приказа, генерал Буняченко немедленно связался с Власовым, который был в это время в Хойберге в 60 километрах от Первой дивизии. Если раньше немецкое командование могло безответственно бросать русские части в бой по своему усмотрению, то теперь, когда дивизия была в руках русского командования, дело обстояло несколько иначе.

В тот же день генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и отдельных частей дивизии и объявил им полученный приказ. Он заявил при этом в самой резкой форме, что расценивает действия немецкого командования, как обман и предательство и что будет говорить с генералом Власовым. Командиры частей полностью разделяли мнение генерала Буняченко, и на этом же совещании был намечен план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта с немцами. Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооружённого сопротивления.

Генерал Буняченко продолжал вести переговоры с полковником Герре, ожидая приезда генерала Власова. Части дивизии проводили подготовку, приводя себя в боевую готовность, и принимали меры на случай необходимости оказать сопротивление силой. Для охраны штаба дивизии от полков был выделен сводный батальон автоматчиков с ручными пулемётами и противотанковым оружием, который в полном вооружении с боеприпасами демонстративно продефилировал мимо здания немецкого штаба связи. В гарнизонном театре, недалеко от штаба дивизии, батальону был дан «большой концерт», продолжавшийся в течение пяти часов, пока генерал Буняченко вёл переговоры, выигрывая время до приказа генерала Власова.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ

I

С наступлением темноты, 8-го марта части дивизии, тремя параллельными колоннами, пешим маршем выступили из Мюнзингена.

В целях маскировки от авиации, марш производился ночью и с таким расчётом, чтобы к наступлению рассвета части дивизии были бы уже на местах, предназначенных для отдыха.

Расчёт движения был произведён таким образом, чтобы двигаться в среднем по 40 километров в ночь, делая большие остановки на отдых по 36 часов через каждые 2–3 перехода. Рассчитывалось, в течение двух недель достигнуть города Нюренберга, до которого было свыше 300 километров.

Маршрут движения был назначен через Ульм, Донауверт, Тройхтлинген, Вайсенбург, Нюренберг. Погрузка в железнодорожные эшелоны назначалась на станциях Эрланген и Форхгайм, в 20–30 километрах севернее Нюренберга.

Дивизия была очень ограниченно снабжена бензином. В силу этого обстоятельства весь автомобильный транспорт и артиллерийские тягачи, а также часть боевого имущества были отправлены из Мюнзингена по железной дороге. Бензин распределялся только для легковых автомобилей командиров полков и дивизии, а также для мотоциклистов связи.

II

26-го марта последний эшелон дивизии прибыл на станцию Либерозе, в 25-ти километрах севернее Коттбуса и в 30 километрах от передовой линии фронта, которая проходила по рекам Одер и Нисса. Расположившись в лесах, дивизия приводила себя в порядок, ожидая дальнейших распоряжений.

На следующий день командир дивизии генерал Буняченко получил от командующего группой армий «Север», генерал-полковника Вейсе, приказ о том, что дивизия поступает в распоряжение командующего 9-й немецкой армией, удерживавшей оборону на этом участке фронта. Командующий 9-й армией, генерал от инфантерии Буссе, дал приказ о подготовке второй линии обороны, в 10–12 километрах от передовых немецких позиций.

Это ещё не означало введения дивизии в бой, но казалось очевидным намерение использовать дивизию в составе 9-й немецкой армии. Вновь возникало опасение, что части Освободительной Армии не будут сведены под командование генерала Власова. Дивизия перешла в отведенный ей район обороны и приступила к инженерному оборудованию своих предполагаемых позиций. Штаб дивизии расположился в деревне Гросс-Мукров, а полки готовили оборону по линии реки Штаубе, между Рейхскрейц и Мюльрозе, юго-западнее Фракфурта на Одере.

Тем временем генерал Буняченко вёл переговоры с командующим 9-й немецкой армии. Он добивался ответа на три главных вопроса, которые особенно волновали дивизию:

Придут ли, и когда другие русские части?

III

6-го апреля генерал Буняченко получил от командующего 9-й немецкой армии приказ о подготовке дивизии к наступлению на предместное укрепление с задачей отбросить в этом месте советские войска на правый берег Одера.

Немецкое командование решило возложить на Первую дивизию ту задачу, которая в продолжительных, напряжённых боях не могла быть выполнена силами немецких частей при более благоприятных условиях, когда не было ещё разлива и когда части советской армии ещё не успели здесь достаточно укрепиться. Генерал Буняченко был против такого приказа. Он опять заявил, что его дивизия находится в подчинении генерала Власова и напомнил командующему о его недавнем заявлении по поводу подчинённости и боевого использования дивизии. Приказ о введении Первой дивизии в бой генерал Буняченко считал незаконным и противоречащим распоряжениям ставки немецкого главнокомандования и генерала Власова.

Между командующим 9-й армией генералом Буссе и командиром Первой дивизии генералом Буняченко произошёл крупный разговор по этому поводу. Генерал Буссе спросил генерала Буняченко: «Что же вы думаете, что ваша дивизия будет здесь сидеть и ничего не делать в ожидании прибытия других власовских войск? А если они вовсе не прибудут, то вы и воевать не намерены?»

Генерал Буняченко ответил: «От германского командования зависит, прибудут ли русские части или не прибудут, а от генерала Власова зависит, будет ли воевать Первая дивизия или нет!» И тут же, в категорической форме заявил, что помимо генерала Власова он никаких боевых приказов ни от кого принимать не намерен.

На другой день в дивизию приехал генерал Власов и, как всегда, в сопровождении группы немецких офицеров. Было такое впечатление, как будто бы генерал Власов только накануне, перед выездом в дивизию, узнал о предполагаемом использовании Первой дивизии в боевой операции на Одере.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение № 1. ЗАХВАТ ГЕНЕРАЛА ВЛАСОВА

Автор книги ПЕРВАЯ ДИВИЗИЯ не был очевидцем того, как генерал Власов был захвачен советскими войсками. Существуют различные повествования об этом обстоятельстве, и нередко противоречащие друг другу. Как то, в 1946 году в немецкой газете, издававшейся в Западной Германии, было сообщено, что генерал Власов, переезжая границу между Чехословакией и Германией был схвачен советскими патрулём с помощью местных жителей - чехов. Рассказывалось и то, что генерал Власов был опознан и задержан ост-рабочими и освобождёнными из лагерей военнопленными, когда он пробирался по Чехословакии к границе Германии. Говорилось, что он перевезён англичанами в Лондон и начал новую акцию по борьбе с коммунистическим режимом. Наконец, усиленно ходили слухи, что Власова выдали американцы по соглашению с советским командованием… Слухи были самые различные. Значительно позже, через много лет после окончания войны в советской прессе стали появляться описания обстоятельств пленения генерала Власова. В этих описаниях фигура генерала Власова выставляется в очень невыгодном для него свете, даже в насмешливом изображении. Воспоминания некоторых маршалов также грешат бессовестными и совершенно сознательными искажениями фактов.

Вероятно, наиболее правдоподобными свидетельствами захвата генерала Власова являются рассказы очевидцев - офицеров РОА, на глазах которых произошел этот роковой эпизод.

Вот как подполковник РОА Тензоров рассказывал об этом:

Генерал Власов с группой сопровождавших его офицеров РОА 11-го мая был помещён американцами в замок Лыкарж возле города Шлюссельбург. Восточнее, неподалёку, части 1-й дивизии ожидали решения своей судьбы перед заслоном американских танков. Советские войска ещё не подошли сюда, находясь в нерешительном бездействии в нескольких километрах от Шлюссельбурга.

На другой день, 12-го мая, вскоре после 12 часов, в замок Лыкарж прибыли два американских танка и джип с американскими офицерами. Генералу Власову было предложено ехать в американский штаб с теми офицерами, с которыми он пожелает. С Власовым отправились только что приехавший в замок генерал Буняченко и еще несколько старших офицеров. Подполковник Тензоров оставался в замке.

Приложение № 2. ВОСПОМИНАНИЕ БЫВШЕГО КОМАНДИРА 25-го ТАНКОВОГО КОРПУСА ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ЗАПАСА Е. ФОМИНЫХ

«КАК БЫЛ ПОЙМАН ПРЕДАТЕЛЬ ВЛАСОВ»

«К концу боев за Берлин, танковый корпус, которым я командовал, получил новую задачу. Предстояло действовать на фланге войск, спешивших на помощь восставшей Праге.

Стараясь не задерживаться, движемся к Праге. Последняя остановка перед броском. Слили горючее с большинства машин, заправили машины мотострелковой бригады и вперед, на Прагу!

На марше меня нашел полковник - представитель штаба фронта и передал приказ командования. Корпус выходит из оперативного подчинения армии и имеет задачу, совершив бросок на юго-запад, войти в соприкосновение с главными силами американских войск.

Приложение № 3. ИСТОРИЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ СОВЕТСКОГО СОЮЗА 1941–1945

Том 5-й, стр. 328 и 329. ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР. Москва 1963 г.

«Советские войска замкнули кольцо вокруг основных сил немецко-фашистской группы армий «ЦЕНТР». В окружении сказались почти вся вражеская группировка, действовавшая и Чехословакии. Только несколько дивизий, находившихся на флангах группировки, прорвались в зону действий американских войск. Окружённые немецко-фашистские войска, потеряв всякую надежду прорваться на запад, начали складывать оружие. В течение 10 и 11 мая основные силы вражеских войск были пленены.

При преследовании противника 25-й танковый корпус вышел в район Клатови, глубоко вклинившись в расположение американских войск. Здесь корпус, имевший задачу не допускать перехода отступающих частей в американскую зону, был остановлен и развёрнут фронтом на восток.

11 мая было установлено, что в районе Бржезнице вместе с немецкими частями отступает 1-я дивизия предателей-гласовцев. Командир корпуса, генерал-майор танковых войск Е.И.Фоминых решил взять в плен изменника. Командир 162-й танковой бригады И.П.Мищенко, получив эту задачу, выслал капитана М.Н.Якушева с группой бойцов и офицеров в расположение 1-й дивизии. Встретив колонну машин, Якушев внимательно осмотрел их. В это время шофёр-власовец, которому, как и другим солдатам дивизии, надоела бессмысленная борьба, выдал изменника. Прикрывшись одеялом, он сидел в одной из автомашин. Под угрозой расстрела капитан Якушев приказал предателю следовать за ним. Власова доставили в штаб 25-го танкового корпуса. По предложению генерал-майора Фоминых он написал приказ солдатам и офицерам дивизии о немедленном переходе На сторону Красной Армии.

13 и 14 мая дивизия, насчитывавшая 9 тысяч человек, была разоружена. Власов и его ближайшие помощники были отправлены в Москву и преданы суду военного трибунала».

Приложение № 4. МАРШАЛ ЖУКОВ О ЗАХВАТЕ ГЕНЕРАЛА ВЛАСОВА

Заключительной операцией советских войск в Великой Отечественной войне стала Пражская операция…

Еще 5-го мая Ставке стало известно о восстании чехов в Праге и боях восставших с немецкими войсками. (Как здесь, так и ниже подразумевается ставка верховного главнокомандующего Сталина). Ставка приказала 1-му, 2-му и 4-му Украинским фронтам ускорить движение наших войск в район Праги, чтобы поддерживать восставших и не дать гитлеровцам подавить восстание.

Выполняя приказ Ставки, фронты бросили туда свои подвижные части. В ночь на 9 мая они вошли в район Праги, а утром вошли в город, горячо приветствуемые населением…

Немецкие войска поспешно отходили на запад, стремясь сдаться в плен американским войскам… Американское командование, нарушив свои союзнические обязательства, не преградило немецко-фашистским войскам отход в их зону, а даже содействовало этому…

В расположение американских войск спешила отойти и дивизия власовцев, изменников Родины. Однако её отход был решительно пресечен 25 танковым корпусом, которым командовал генерал майор Е.И.Фоминых. В дивизии находился и сам Власов. Было решено взять его в плен живым, чтобы воздать полностью за измену Родине. Выполнение этой задачи было возложено на командира 162 танковой бригады полковника И.П.Мищенко, а непосредственный захват Власова поручен отряду под командованием капитана М.И.Якушева.

Приложение № 5. СООБЩЕНИЕ ВОЕННОЙ КОЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК

На днях Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению: ВЛАСОВА А.А., МАЛЫШКИНА В.Ф., ЖИЛЕНКОВА Г.Н., ТРУХИНА Ф.И., ЗАКУТНОГО Д.Е., БЛАГОВЕЩЕНСКОГГО И.А., МЕАНДРОВА М.А., МАЛЬЦЕВА В.И., БУНЯЧЕНКО С.К., ЗВЕРЕВА Г.А., КАРБУКОВА В.Д., ШАТОВА И.С. в измене Родине и в том, что они, будучи агентами германской разведки, проводили активную шпионскую, диверсионную и террористическую деятельность против Советского Союза, т. е. в преступлениях предусмотренных ст. ст. 58–16, 58-8, 58-9, 58–10, 58–11 Уголовного Кодекса РСФСР.

Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

В соответствии с пунктом 11 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 августа 1943 года, Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила: Власова, Малышкина, Жиленкова, Трухина, Закутного, Благовещенского, Меандрова, Мальцева, Буняченко, Зверева, Карбукова и Шатова к смертной казни через повешание. Приговор приведён в исполнение.