Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.

Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что пошли к морю.

Они шли, пели и смеялись; мужчины – бронзовые, с пышными, черными усами и густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и девушки – веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные, были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них. Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее.

Кто-то играл на скрипке… девушка пела мягким контральто, слышался смех…

Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили обрывки туч, пышные, странных очертаний и красок, тут – мягкие, как клубы дыма, сизые и пепельно-голубые, там – резкие, как обломки скал, матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели темно-голубые клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Все это – звуки и запахи, тучи и люди – было странно красиво и грустно, казалось началом чудной сказки. И все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в печальные вздохи.

– Что ты не пошел с ними? – кивнув головой, спросила старуха Изергиль.

Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.

– Не хочу, – ответил я ей.

– У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны… Боятся тебя наши девушки… А ведь ты молодой и сильный…

Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.

– Смотри, вон идет Ларра!

Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла быстрей и ниже сестер, – она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем другие, и скорее, чем они.

– Никого нет там! – сказал я.

– Ты слеп больше меня, старухи. Смотри – вон, темный, бежит степью!

Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени.

– Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра?

– Потому что это – он. Он уже стал теперь как тень, – пора! Он живет тысячи лет, солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать бог с человеком за гордость!..

– Расскажи мне, как это было! – попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных сказок, сложенных в степях. И она рассказала мне эту сказку.

«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель травы дает столько тени, сколько нужно человеку, чтоб укрыться в ней от солнца, жестоко жаркого там.

Вот какая щедрая земля в той стране!

Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с девушками.

Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись с неба. Стрелы, пущенные в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли искать девушку, но – не нашли ее. И забыли о ней, как забывают об всем на земле».

Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.

«Но через двадцать лет она сама пришла, измученная, иссохшая, а с нею был юноша, красивый и сильный, как сама она двадцать лет назад. И, когда ее спросили, где была она, она рассказала, что орел унес ее в горы и жил с нею там, как с женой. Вот его сын, а отца нет уже; когда он стал слабеть, то поднялся в последний раз высоко в небо и, сложив крылья, тяжело упал оттуда на острые уступы горы, насмерть разбился о них…

Все смотрели с удивлением на сына орла и видели, что он ничем не лучше их, только глаза его были холодны и горды, как у царя птиц. И разговаривали с ним, а он отвечал, если хотел, или молчал, а когда пришли старейшие племени, он говорил с ними, как с равными себе. Это оскорбило их, и они, назвав его неоперенной стрелой с неотточенным наконечником, сказали ему, что их чтут, им повинуются тысячи таких, как он, и тысячи вдвое старше его. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их – он не хочет делать этого. О!.. тогда уж совсем рассердились они. Рассердились и сказали:

– Ему нет места среди нас! Пусть идет куда хочет.

Он засмеялся и пошел, куда захотелось ему, – к одной красивой девушке, которая пристально смотрела на него; пошел к ней и, подойдя, обнял ее. А она была дочь одного из старшин, осудивших его. И, хотя он был красив, она оттолкнула его, потому что боялась отца. Она оттолкнула его, да и пошла прочь, а он ударил ее и, когда она упала, встал ногой на ее грудь, так, что из ее уст кровь брызнула к небу, девушка, вздохнув, извилась змеей и умерла.

Всех, кто видел это, оковал страх, – впервые при них так убивали женщину. И долго все молчали, глядя на нее, лежавшую с открытыми глазами и окровавленным ртом, и на него, который стоял один против всех, рядом с ней, и был горд, – не опустил своей головы, как бы вызывая на нее кару. Потом, когда одумались, то схватили его, связали и так оставили, находя, что убить сейчас же – слишком просто и не удовлетворит их».

Ночь росла и крепла, наполняясь странными, тихими звуками. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и все обильнее лил на степь голубоватую мглу…

«И вот они собрались, чтобы придумать казнь, достойную преступления… Хотели разорвать его лошадьми – и это казалось мало им; думали пустить в него всем по стреле, но отвергли и это; предлагали сжечь его, но дым костра не позволил бы видеть его мучений; предлагали много – и не находили ничего настолько хорошего, чтобы понравилось всем. А его мать стояла перед ними на коленях и молчала, не находя ни слез, ни слов, чтобы умолять о пощаде. Долго говорили они, и вот один мудрец сказал, подумав долго:

– Спросим его, почему он сделал это? Спросили его об этом. Он сказал:

– Развяжите меня! Я не буду говорить связанный! А когда развязали его, он спросил:

– Что вам нужно? – спросил так, точно они были рабы…

– Ты слышал… – сказал мудрец.

– Зачем я буду объяснять вам мои поступки?

– Чтоб быть понятым нами. Ты, гордый, слушай! Все равно ты умрешь ведь… Дай же нам понять то, что ты сделал. Мы остаемся жить, и нам полезно знать больше, чем мы знаем…

– Хорошо, я скажу, хотя я, может быть, сам неверно понимаю то, что случилось. Я убил ее потому, мне кажется, – что меня оттолкнула она… А мне было нужно ее.

– Но она не твоя! – сказали ему.

– Разве вы пользуетесь только своим? Я вижу, что каждый человек имеет только речь, руки и ноги… а владеет он животными, женщинами, землей… и многим еще…

Ему сказали на это, что за все, что человек берет, он платит собой: своим умом и силой, иногда – жизнью. А он отвечал, что он хочет сохранить себя целым.

Долго говорили с ним и наконец увидели, что он считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего. Всем даже страшно стало, когда поняли, на какое одиночество он обрекал себя. У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого.

Когда люди увидали это, они снова принялись судить о том, как наказать его. Но теперь недолго они говорили, – тот, мудрый, не мешавший им судить, заговорил сам:

– Стойте! Наказание есть. Это страшное наказание; вы не выдумаете такого в тысячу лет! Наказание ему – в нем самом! Пустите его, пусть он будет свободен. Вот его наказание!

И тут произошло великое. Грянул гром с небес, – хотя на них не было туч. Это силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись. А этот юноша, который теперь получил имя Ларра, что значит: отверженный, выкинутый вон, – юноша громко смеялся вслед людям, которые бросили его, смеялся, оставаясь один, свободный, как отец его. Но отец его – не был человеком… А этот – был человек. И вот он стал жить, вольный, как птица. Он приходил в племя и похищал скот, девушек – все, что хотел. В него стреляли, но стрелы не могли пронзить его тела, закрытого невидимым покровом высшей кары. Он был ловок, хищен, силен, жесток и не встречался с людьми лицом к лицу. Только издали видели его. И долго он, одинокий, так вился около людей, долго – не один десяток годов. Но вот однажды он подошел близко к людям и, когда они бросились на него, не тронулся с места и ничем не показал, что будет защищаться. Тогда один из людей догадался и крикнул громко:

– Не троньте его. Он хочет умереть!

И все остановились, не желая облегчить участь того, кто делал им зло, не желая убивать его. Остановились и смеялись над ним. А он дрожал, слыша этот смех, и все искал чего-то на своей груди, хватаясь за нее руками. И вдруг он бросился на людей, подняв камень. Но они, уклоняясь от его ударов, не нанесли ему ни одного, и когда он, утомленный, с тоскливым криком упал на землю, то отошли в сторону и наблюдали за ним. Вот он встал и, подняв потерянный кем-то в борьбе с ним нож, ударил им себя в грудь. Но сломался нож – точно в камень ударили им. И снова он упал на землю и долго бился головой об нее. Но земля отстранялась от него, углубляясь от ударов его головы.

– Он не может умереть! – с радостью сказали люди. И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел – высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. В его глазах было столько тоски, что можно было бы отравить ею всех людей мира. Так, с той поры остался он один, свободный, ожидая смерти. И вот он ходит, ходит повсюду… Видишь, он стал уже как тень и таким будет вечно! Он не понимает ни речи людей, ни их поступков – ничего. И все ищет, ходит, ходит… Ему нет жизни, и смерть не улыбается ему. И нет ему места среди людей… Вот как был поражен человек за гордость!»

Старуха вздохнула, замолчала, и ее голова, опустившись на грудь, несколько раз странно качнулась.

Я посмотрел на нее. Старуху одолевал сон, показалось мне. И стало почему-то страшно жалко ее. Конец рассказа она вела таким возвышенным, угрожающим тоном, а все-таки в этом тоне звучала боязливая, рабская нота.

На берегу запели, – странно запели. Сначала раздался контральто, – он пропел две-три ноты, и раздался другой голос, начавший песню сначала, а первый все лился впереди его… – третий, четвертый, пятый вступили в песню в том же порядке. И вдруг ту же песню, опять-таки сначала, запел хор мужских голосов.

Каждый голос женщин звучал совершенно отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, вливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх.

-II-

– Слышал ли ты, чтоб где-нибудь еще так пели? – спросила Изергиль, поднимая голову и улыбаясь беззубым ртом.

– Не слыхал. Никогда не слыхал…

– И не услышишь. Мы любим петь. Только красавцы могут хорошо петь, – красавцы, которые любят жить. Мы любим жить. Смотри-ка, разве не устали за день те, которые поют там? С восхода по закат работали, взошла луна, и уже – поют! Те, которые не умеют жить, легли бы спать. Те, которым жизнь мила, вот – поют.

– Но здоровье… – начал было я.

– Здоровья всегда хватит на жизнь. Здоровье! Разве ты, имея деньги, не тратил бы их? Здоровье – то же золото. Знаешь ты, что я делала, когда была молодой? Я ткала ковры с восхода по закат, не вставая почти. Я, как солнечный луч, живая была и вот должна была сидеть неподвижно, точно камень. И сидела до того, что, бывало, все кости у меня трещат. А как придет ночь, я бежала к тому, кого любила, целоваться с ним. И так я бегала три месяца, пока была любовь; все ночи этого времени бывала у него. И вот до какой поры дожила – хватило крови! А сколько любила! Сколько поцелуев взяла и дала!..

Я посмотрел ей в лицо. Ее черные глаза были все-таки тусклы, их не оживило воспоминание. Луна освещала ее сухие, потрескавшиеся губы, заостренный подбородок с седыми волосами на нем и сморщенный нос, загнутый, словно клюв совы. На месте щек были черные ямы, и в одной из них лежала прядь пепельно-седых волос, выбившихся из-под красной тряпки, которою была обмотана ее голова. Кожа на лице, шее и руках вся изрезана морщинами, и при каждом движении старой Изергиль можно было ждать, что сухая эта кожа разорвется вся, развалится кусками и предо мной встанет голый скелет с тусклыми черными глазами.

Она снова начала рассказывать своим хрустящим голосом:

– Я жила с матерью под Фальчи, на самом берегу Бырлада; и мне было пятнадцать лет, когда он явился к нашему хутору. Был он такой высокий, гибкий, черноусый, веселый. Сидит в лодке и так звонко кричит он нам в окна:

«Эй, нет ли у вас вина… и поесть мне?»

Я посмотрела в окно сквозь ветви ясеней и вижу: река вся голубая от луны, а он, в белой рубахе и в широком кушаке с распущенными на боку концами, стоит одной ногой в лодке, а другой на берегу. И покачивается, и что-то поет. Увидал меня, говорит:

«Вот какая красавица живет тут!.. А я и не знал про это!»

Точно он уж знал всех красавиц до меня! Я дала ему вина и вареной свинины… А через четыре дня дала уже и всю себя… Мы всё катались с ним в лодке по ночам. Он приедет и посвистит тихо, как суслик, а я выпрыгну, как рыба, в окно на реку. И едем… Он был рыбаком с Прута, и потом, когда мать узнала про все и побила меня, уговаривал все меня уйти с ним в Добруджу и дальше, в дунайские гирла. Но мне уж не нравился он тогда – только поет да целуется, ничего больше! Скучно это было уже. В то время гуцулы шайкой ходили по тем местам, и у них были любезные тут… Так вот тем – весело было. Иная ждет, ждет своего карпатского молодца, думает, что он уже в тюрьме или убит где-нибудь в драке, – и вдруг он один, а то с двумя-тремя товарищами, как с неба, упадет к ней. Подарки подносил богатые – легко же ведь доставалось все им! И пирует у нее, и хвалится ею перед своими товарищами. А ей любо это. Я и попросила одну подругу, у которой был гуцул, показать мне их… Как ее звали? Забыла как… Все стала забывать теперь. Много времени прошло с той поры, все забудешь! Она меня познакомила с молодцом. Был хорош… Рыжий был, весь рыжий – и усы, и кудри! Огненная голова. И был он такой печальный, иногда ласковый, а иногда, как зверь, ревел и дрался. Раз ударил меня в лицо… А я, как кошка, вскочила ему на грудь да и впилась зубами в щеку… С той поры у него на щеке стала ямка, и он любил, когда я целовала ее…

– А рыбак куда девался? – спросил я.

– Рыбак? А он… тут… Он пристал к ним, к гуцулам. Сначала все уговаривал меня и грозил бросить в воду, а потом – ничего, пристал к ним и другую завел… Их обоих и повесили вместе – и рыбака и этого гуцула. Я ходила смотреть, как их вешали. В Добрудже это было. Рыбак шел на казнь бледный и плакал, а гуцул трубку курил. Идет себе и курит, руки в карманах, один ус на плече лежит, а другой на грудь свесился. Увидал меня, вынул трубку и кричит:

«Прощай!..»

Я целый год жалела его. Эх!.. Это уж тогда с ними было, как они хотели уйти в Карпаты к себе. На прощанье пошли к одному румыну в гости, там их и поймали. Двоих только, а нескольких убили, а остальные ушли… Все-таки румыну заплатили после… Хутор сожгли и мельницу, и хлеб весь. Нищим стал.

– Это ты сделала? – наудачу спросил я.

– Много было друзей у гуцулов, не одна я… Кто был их лучшим другом, тот и справил им поминки…

Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, – задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Все мягче становилась ночь, и все больше разрождалось в ней голубого сияния луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн… ибо усиливался ветер.

– А то еще турка любила я. В гареме у него была, в Скутари. Целую неделю жила, – ничего… Но скучно стало… – всё женщины, женщины… Восемь было их у него… Целый день едят, спят и болтают глупые речи… Или ругаются, квохчут, как курицы… Он был уж немолодой, этот турок. Седой почти и такой важный, богатый. Говорил – как владыка… Глаза были черные… Прямые глаза… Смотрят прямо в душу. Очень он любил молиться. Я его в Букурешти увидала… Ходит по рынку, как царь, и смотрит так важно, важно. Я ему улыбнулась. В тот же вечер меня схватили на улице и привезли к нему. Он сандал и пальму продавал, а в Букурешти приехал купить что-то. «Едешь ко мне?» – говорит.

«О да, поеду!»

– «Хорошо!»

И я поехала. Богатый он был, этот турок. И сын у него уже был – черненький мальчик, гибкий такой… Ему лет шестнадцать было. С ним я и убежала от турка… Убежала в Болгарию, в Лом-Паланку… Там меня одна болгарка ножом ударила в грудь за жениха или за мужа своего – уже не помню.

Хворала я долго в монастыре одном. Женский монастырь. Ухаживала за мной одна девушка, полька… и к ней из монастыря другого, – около Арцер-Паланки, помню, – ходил брат, тоже монашек… Такой… как червяк, все извивался предо мной… И когда я выздоровела, то ушла с ним… в Польшу его.

– Погоди!.. А где маленький турок?

– Мальчик? Он умер, мальчик. От тоски по дому или от любви… но стал сохнуть он, так, как неокрепшее деревцо, которому слишком много перепало солнца… так и сох все… Помню, лежит, весь уже прозрачный и голубоватый, как льдинка, а все еще в нем горит любовь… И все просит наклониться и поцеловать его… Я любила его и, помню, много целовала… Потом уж он совсем стал плох – не двигался почти. Лежит и так жалобно, как нищий милостыни, просит меня лечь с ним рядом и греть его. Я ложилась. Ляжешь с ним… он сразу загорится весь. Однажды я проснулась, а он уж холодный… мертвый… Я плакала над ним. Кто скажет? Может, ведь это я и убила его. Вдвое старше его я была тогда уж. И была такая сильная, сочная… а он – что же?.. Мальчик!..

Она вздохнула и – первый раз я видел это у нее – перекрестилась трижды, шепча что-то сухими губами.

– Ну, отправилась ты в Польшу… – подсказал я ей.

– Да… с тем, маленьким полячком. Он был смешной и подлый. Когда ему нужна была женщина, он ластился ко мне котом и с его языка горячий мед тек, а когда он меня не хотел, то щелкал меня словами, как кнутом. Раз как-то шли мы по берегу реки, и вот он сказал мне гордое, обидное слово. О! О!.. Я рассердилась! Я закипела, как смола! Я взяла его на руки и, как ребенка, – он был маленький, – подняла вверх, сдавив ему бока так, что он посинел весь. И вот я размахнулась и бросила его с берега в реку. Он кричал. Смешно так кричал. Я смотрела на него сверху, а он барахтался там, в воде. Я ушла тогда. И больше не встречалась с ним. Я была счастлива на это: никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила. Это нехорошие встречи, все равно как бы с покойниками.

Старуха замолчала, вздыхая. Я представлял себе воскрешаемых ею людей. Вот огненно-рыжий, усатый гуцул идет умирать, спокойно покуривая трубку. У него, наверное, были холодные, голубые глаза, которые на все смотрели сосредоточенно и твердо. Вот рядом с ним черноусый рыбак с Прута; плачет, не желая умирать, и на его лице, бледном от предсмертной тоски, потускнели веселые глаза, и усы, смоченные слезами, печально обвисли по углам искривленного рта. Вот он, старый, важный турок, наверное, фаталист и деспот, и рядом с ним его сын, бледный и хрупкий цветок Востока, отравленный поцелуями. А вот тщеславный поляк, галантный и жестокий, красноречивый и холодный… И все они – только бледные тени, а та, которую они целовали, сидит рядом со мной живая, но иссушенная временем, без тела, без крови, с сердцем без желаний, с глазами без огня, – тоже почти тень.

Она продолжала.

– В Польше стало трудно мне. Там живут холодные и лживые люди. Я не знала их змеиного языка. Все шипят… Что шипят? Это бог дал им такой змеиный язык за то, что они лживы. Шла я тогда, не зная куда, и видела, как они собирались бунтовать с вами, русскими. Дошла до города Бохнии. Жид один купил меня; не для себя купил, а чтобы торговать мною. Я согласилась на это. Чтобы жить – надо уметь что-нибудь делать. Я ничего не умела и за это платила собой. Но я подумала тогда, что ведь, если я достану немного денег, чтобы воротиться к себе на Бырлад, я порву цепи, как бы они крепки ни были. И жила я там. Ходили ко мне богатые паны и пировали у меня. Это им дорого стоило. Дрались из-за меня они, разорялись. Один добивался меня долго и раз вот что сделал: пришел, а слуга за ним идет с мешком. Вот пан взял в руки тот мешок и опрокинул его над моей головой. Золотые монеты стукали меня по голове, и мне весело было слушать их звон, когда они падали на пол. Но я все-таки выгнала пана. У него было такое толстое, сырое лицо, и живот – как большая подушка. Он смотрел, как сытая свинья. Да, выгнала я его, хотя он и говорил, что продал все земли свои, и дома, и коней, чтобы осыпать меня золотом. Я тогда любила одного достойного пана с изрубленным лицом. Все лицо было у него изрублено крест-накрест саблями турок, с которыми он незадолго перед тем воевал за греков. Вот человек!.. Что ему греки, если он поляк? А он пошел, бился с ними против их врагов. Изрубили его, у него вытек один глаз от ударов, и два пальца на левой руке были тоже отрублены… Что ему греки, если он поляк? А вот что: он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи или трусы или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней. И тогда жизнь не пожирала бы людей бесследно… О, этот, рубленый, был хороший человек! Он готов был идти на край света, чтобы делать что-нибудь. Наверное, ваши убили его во время бунта. А зачем вы ходили бить мадьяр? Ну-ну, молчи!..

И, приказывая мне молчать, старая Изергиль вдруг замолчала сама, задумалась.

– Знала также я и венгра одного. Он однажды ушел от меня, – зимой это было, – и только весной, когда стаял снег, нашли его в поле с простреленной головой. Вот как! Видишь – не меньше чумы губит любовь людей; коли посчитать – не меньше… Что я говорила? О Польше… Да, там я сыграла свою последнюю игру. Встретила одного шляхтича… Вот был красив! Как черт. Я же стара уж была, эх, стара! Было ли мне четыре десятка лет? Пожалуй, что и было… А он был еще и горд, и избалован нами, женщинами. Дорого он мне стал… да. Он хотел сразу так себе взять меня, но я не далась. Я не была никогда рабой, ничьей. А с жидом я уже кончила, много денег дала ему… И уже в Кракове жила. Тогда у меня все было: и лошади, и золото, и слуги… Он ходил ко мне, гордый демон, и все хотел, чтоб я сама кинулась ему в руки. Мы поспорили с ним… Я даже, – помню, – дурнела от этого. Долго это тянулось… Я взяла свое: он на коленях упрашивал меня… Но только взял, как уж и бросил. Тогда поняла я, что стала стара… Ох, это было мне не сладко! Вот уж не сладко!.. Я ведь любила его, этого черта… а он, встречаясь со мной, смеялся… подлый он был! И другим он смеялся надо мной, а я это знала. Ну, уж горько было мне, скажу! Но он был тут, близко, и я все-таки любовалась им. А как вот ушел он биться с вами, русскими, тошно стало мне. Ломала я себя, но не могла сломать… И решила поехать за ним. Он около Варшавы был, в лесу.

Но когда я приехала, то узнала, что уж побили их ваши… и что он в плену, недалеко в деревне.

«Значит, – подумала я, – не увижу уже его больше!»

А видеть хотелось. Ну, стала стараться увидать… Нищей оделась, хромой, и пошла, завязав лицо, в ту деревню, где был он. Везде казаки и солдаты… дорого мне стоило быть там! Узнала я, где поляки сидят, и вижу, что трудно попасть туда. А нужно мне это было. И вот ночью поползла я к тому месту, где они были. Ползу по огороду между гряд и вижу: часовой стоит на моей дороге… А уж слышно мне – поют поляки и говорят громко. Поют песню одну… к матери бога… И тот там же поет… Аркадэк мой. Мне горько стало, как подумала я, что раньше за мной ползали… а вот оно, пришло время – и я за человеком поползла змеей по земле и, может, на смерть свою ползу. А этот часовой уже слушает, выгнулся вперед. Ну, что же мне? Встала я с земли и пошла на него. Ни ножа у меня нет, ничего, кроме рук да языка. Жалею, что не взяла ножа. Шепчу:

«Погоди!..»

А он, солдат этот, уже приставил к горлу мне штык. Я говорю ему шепотом:

«Не коли, погоди, послушай, коли у тебя душа есть! Не могу тебе ничего дать, а прошу тебя…»

Он опустил ружье и также шепотом говорит мне:

«Пошла прочь, баба! пошла! Чего тебе?»

Я сказала ему, что сын у меня тут заперт…

«Ты понимаешь, солдат, – сын! Ты ведь тоже чей-нибудь сын, да? Так вот посмотри на меня – у меня есть такой же, как ты, и вон он где! Дай мне посмотреть на него, может, он умрет скоро… и, может, тебя завтра убьют… будет плакать твоя мать о тебе? И ведь тяжко будет тебе умереть, не взглянув на нее, твою мать? И моему сыну тяжко же. Пожалей же себя и его, и меня – мать!..»

Ох, как долго говорила я ему! Шел дождь и мочил нас. Ветер выл и ревел, и толкал меня то в спину, то в грудь. Я стояла и качалась перед этим каменным солдатом… А он все говорил:

И каждый раз, как я слышала его холодное слово, еще жарче во мне вспыхивало желание видеть того, Аркадэка… Я говорила и мерила глазами солдата – он был маленький, сухой и все кашлял. И вот я упала на землю перед ним и, охватив его колени, все упрашивая его горячими словами, свалила солдата на землю. Он упал в грязь. Тогда я быстро повернула его лицом к земле и придавила его голову в лужу, чтоб он не кричал. Он не кричал, а только все барахтался, стараясь сбросить меня с своей спины. Я же обеими руками втискивала его голову глубже в грязь. Он и задохнулся… Тогда я бросилась к амбару, где пели поляки.

«Аркадэк!..» – шептала я в щели стен. Они догадливые, эти поляки, – и, услыхав меня, не перестали петь! Вот его глаза против моих.

«Можешь ты выйти отсюда?» – «Да, через пол!» – сказал он. «Ну, иди же». И вот четверо их вылезло из-под этого амбара: трое и Аркадэк мой.

«Где часовые?» – спросил Аркадэк.

«Вон лежит!..»

И они пошли тихо-тихо, согнувшись к земле. Дождь шел, ветер выл громко. Мы ушли из деревни и долго молча шли лесом. Быстро так шли. Аркадэк держал меня за руку, и его рука была горяча и дрожала.

О!.. Мне так хорошо было с ним, пока он молчал. Последние это были минуты – хорошие минуты моей жадной жизни. Но вот мы вышли на луг и остановились. Они благодарили меня все четверо. Ох, как они долго и много говорили мне что-то! Я все слушала и смотрела на своего пана. Что же он сделает мне? И вот он обнял меня и сказал так важно… Не помню, что он сказал, но так выходило, что теперь он в благодарность за то, что я увела его, будет любить меня… И стал он на колени предо мной, улыбаясь, и сказал мне:

«Моя королева!»

Вот какая лживая собака была это!.. Ну, тогда я дала ему пинка ногой и ударила бы его в лицо, да он отшатнулся и вскочил. Грозный и бледный стоит он предо мной… Стоят и те трое, хмурые все. И все молчат. Я посмотрела на них… Мне тогда стало – помню – только скучно очень, и такая лень напала на меня… Я сказала им:

«Идите!»

Они, псы, спросили меня:

«Ты воротишься туда, указать наш путь?»

Вот какие подлые! Ну, все-таки ушли они. Тогда и я пошла… А на другой день взяли меня ваши, но скоро отпустили. Тогда увидела я, что пора мне завести гнездо, будет жить кукушкой! Уж тяжела стала я, и ослабели крылья, и перья потускнели… Пора, пора! Тогда я уехала в Галицию, а оттуда в Добруджу. И вот уже около трех десятков лет живу здесь. Был у меня муж, молдаванин; умер с год тому времени. И живу я вот! Одна живу… Нет, не одна, а вон с теми.

Старуха махнула рукой к морю. Там все было тихо. Иногда рождался какой-то краткий, обманчивый звук и умирал тотчас же.

– Любят они меня. Много я рассказываю им разного. Им это надо. Еще молодые все… И мне хорошо с ними. Смотрю и думаю:

«Вот и я, было время, такая же была… Только тогда, в мое время, больше было в человеке силы и огня, и оттого жилось веселее и лучше… Да!..»

Она замолчала. Мне грустно было рядом с ней. Она же дремала, качая головой, и тихо шептала что-то… может быть, молилась.

С моря поднималась туча – черная, тяжелая, суровых очертаний, похожая на горный хребет. Она ползла в степь. С ее вершины срывались клочья облаков, неслись вперед ее и гасили звезды одну за другой. Море шумело. Недалеко от нас, в лозах винограда, целовались, шептали и вздыхали. Глубоко в степи выла собака… Воздух раздражал нервы странным запахом, щекотавшим ноздри. От облаков падали на землю густые стаи теней и ползли по ней, ползли, исчезали, являлись снова… На месте луны осталось только мутное опаловое пятно, иногда его совсем закрывал сизый клочок облака. И в степной дали, теперь уже черной и страшной, как бы притаившейся, скрывшей в себе что-то, вспыхивали маленькие голубые огоньки. То там, то тут они на миг являлись и гасли, точно несколько людей, рассыпавшихся по степи далеко друг от друга, искали в ней что-то, зажигая спички, которые ветер тотчас же гасил. Это были очень странные голубые языки огня, намекавшие на что-то сказочное.

– Видишь ты искры? – спросила меня Изергиль.

– Вон те, голубые? – указывая ей на степь, сказал я.

– Голубые? Да, это они… Значит, ле-таки! Ну-ну… Я уж вот не вижу их больше. Не могу я теперь многого видеть.

– Откуда эти искры? – спросил я старуху. Я слышал кое-что раньше о происхождении этих искр, но мне хотелось послушать, как расскажет о том же старая Изергиль.

– Эти искры от горящего сердца Данко. Было на свете сердце, которое однажды вспыхнуло огнем… И вот от него эти искры. Я расскажу тебе про это… Тоже старая сказка… Старое, все старое! Видишь ты, сколько в старине всего?.. А теперь вот нет ничего такого – ни дел, ни людей, ни сказок таких, как в старину… Почему?.. Ну-ка, скажи! Не скажешь… Что ты знаешь? Что все вы знаете, молодые? Эхе-хе!.. Смотрели бы в старину зорко – там все отгадки найдутся… А вот вы не смотрите и не умеете жить оттого… Я не вижу разве жизнь? Ох, все вижу, хоть и плохи мои глаза! И вижу я, что не живут люди, а все примеряются, примеряются и кладут на это всю жизнь. И когда обворуют сами себя, истратив время, то начнут плакаться на судьбу. Что же тут – судьба? Каждый сам себе судьба! Всяких людей я нынче вижу, а вот сильных нет! Где ж они?.. И красавцев становится все меньше.

Старуха задумалась о том, куда девались из жизни сильные и красивые люди, и, думая, осматривала темную степь, как бы ища в ней ответа.

Я ждал ее рассказа и молчал, боясь, что, если спрошу ее о чем-либо, она опять отвлечется в сторону.

И вот она начала рассказ.

-III-

«Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой – была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса.

Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна – назад, – там были сильные и злые враги, другая – вперед, – там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были все-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота… Люди всё сидели и думали. Но ничто – ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум… Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, – и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче… Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни… Но тут явился Данко и спас всех один».

Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко. Она говорила певуче, и голос ее, скрипучий и глухой, ясно рисовал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота несчастные, загнанные люди…

«Данко – один из тех людей, молодой красавец. Красивые – всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам:

– Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдем в лес и пройдем его сквозь, ведь имеет же он конец – все на свете имеет конец! Идемте! Ну! Гей!..

Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня.

– Веди ты нас! – сказали они.

Тогда он повел…»

Старуха помолчала и посмотрела в степь, где все густела тьма. Искорки горящего сердца Данко вспыхивали где-то далеко и казались голубыми воздушными цветами, расцветая только на миг.

«Повел их Данко. Дружно все пошли за ним – верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они… Все гуще становился лес, все меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повел их куда-то. А он шел впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза грянула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нем собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнем и исчезали так же быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещенные холодным огнем молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, темное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомленные им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шел впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, – вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко.

– Ты, – сказали они, – ничтожный и вредный человек для нас! Ты повел нас и утомил, и за это ты погибнешь!

– Вы сказали:

«Веди!»

– и я повел! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повел вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!

Но эти слова разъярили их еще более.

– Ты умрешь! Ты умрешь! – ревели они. А лес все гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понес труд, и видел, что они – как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнем желания спасти их, вывести на легкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого еще ярче загорелось в нем сердце, ибо эта их дума родила в нем тоску.

А лес все пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь…

– Что сделаю я для людей?! – сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали как камни.

– Идем! – крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивленно качая вершинами, но его шум был заглушен топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца.

И теперь гибли, но гибли без жалоб и слез. А Данко все был впереди, и сердце его все пылало, пылало!

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.

Кинул взор вперед себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что еще пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой… И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло…»

– Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!

Теперь, когда старуха кончила свою красивую сказку, в степи стало страшно тихо, точно и она была поражена силой смельчака Данко, который сжег для людей свое сердце и умер, не прося у них ничего в награду себе. Старуха дремала. Я смотрел на нее и думал:

«Сколько еще сказок и воспоминаний осталось в ее памяти?»

И думал о великом горящем сердце Данко и о человеческой фантазии, создавшей столько красивых и сильных легенд.

Дунул ветер и обнажил из-под лохмотьев сухую грудь старухи Изергиль, засыпавшей все крепче. Я прикрыл ее старое тело и сам лег на землю около нее. В степи было тихо и темно. По небу все ползли тучи, медленно, скучно… Море шумело глухо и печально.

Время гигантов!

Слышал легенду, будто когда-то
Нашу страну населяли гиганты.
Будто бы жили странной судьбою:
Были готовы к работе и к бою.

От недостатка хлеба и мяса
Бредили Марксом, Победой и Марсом,
Снежной тайгой, Арктикой хмурой,
Яркими звездами над Байконуром,
Пламенем жарким, бездной бездонной…
Строили шахты, плотины и домны.

И заблуждались, и побеждали.
Ждали гостей из немыслимой дали.
Сквозь канонаду бойни кровавой
Мчались, чтоб рухнуть в высокие травы,
В снег почерневший, в воду и в глину…
Алый свой флаг вознесли над Берлином.
Шли от колхозной луковой грядки
К Олимпиаде, Афгану, разрядке.

Шли сквозь шаблоны и трафареты,
Шли, за собой увлекая планету,
Кровью писали добрую сказку.
Даже ошибки их были гигантски.
Верили, веру в сердце лелея,
В непогрешимость речей с Мавзолея,
Знали, что правы серп их и молот,
Знали, что мир лишь на время расколот,
Что не навечно боль и печали…

Но измельчали. Увы, измельчали…
Их же потомки прячутся робко
В затхлой тиши кабинетных коробок,
Мыслят стандартно, далью не бредят,
Сводят безжизненно с дебетом кредит,
Мелко мечтают, думают редко…
В них ничего не осталось от предков.

Меня всегда воодушевлял Данко... Может, потому что у меня было такое детство, такие книги, а в обществе такие идеалы... Для меня поступок Данко, безусловно, подвиг, потому что он не ждал от людей ни признания, ни благодарности. Как бы высокопарно это ни прозвучало, он любил людей и не думал, что совершает подвиг или самопожертвование. Он не видел другого выхода для своего народа и не умел помочь иначе.
А "осторожный человек"... он тоже не умеет жить иначе: осторожно, как бы чего не вышло, лучше синица в руке... А потом, рядом с такими, как Данко, непросто: надо соответствовать. А вдруг кто-нибудь, увидев горящее сердце Данко, поднимет его (и в прямом, и в переносном смысле: подхватит эстафету)? Тогда опять - трудный путь, борьба, необходимость тянуться, соответствовать...
В любое время есть подобные Данко, и "осторожные" люди. Первых всегда очень мало, а вторых - много. Но именно Данко, Прометей двигают человечестсво вперёд. Не каждый подвиг так ярок, несомненен, как подвиг Данко. Остаться верным себе, своим принципам, совести - тоже подвиг, он тоже двигает вперёд и тебя, и того, кто в этот момент рядом с тобой.

Ответить Удалить

1. Для меня поступок Данко безусловно мужественный и продуманный, потому что в наше время можно очень редко найти настоящего Героя (именно с большой буквы!). Ведь не все люди способны взять на себя такую ответственность, как взял Данко. Этого юношу действительно можно назвать героем, ведущего за собой много людей, доверяющих ему. Однако поступок с сердцем меня поразил, я не ожидала такого поворота событий.
   " Осторожный человек"... На мой взгляд "осторожный человек" - это тот, кто всегда не хочет делать или боится делать что - то лишнее или большее. Он идёт по лёгкому пути, дабы не сделать промах. И таких людей, к сожалению, больше.
   Думаю, что в нашем мире не помешало бы побольше таких доблестных людей, как Данко. Пусть их будет немного, но они будут служить прототипом для ещё робких и несмелых молодых людей и девушек

   Ответить Удалить

2. Я считаю, что Данко поступил, как настоящий человек!
   Люди так бы и остались жить в лесу и погибали, если бы не этот смельчак, герой. Данко повёл их, несмотря на злобные намерения с их стороны. Мужчина их любил, был готов на всё, чтобы их спасти. А эти люди повели себя, как маленькие избалованные дети. Кульминация рассказа меня поразила. Я не думала, что Данко будет вырывать своё сердце. Он сделал это для людей, осветил своим сердцем путь. Вывел их из леса - спас им жизнь. Я думаю он умер, понимая, что справился с задачей и навсегда уснул со спокойной душой. Все люди были рады тому. что они выбрались, но врядли хоть один поблагодарил за это Данко, ведь они даже не заметили как герой умер... Не понимаю, почему "Осторожный человек" повёл себя так. Он решил просто забыть своего спасителя? Или испугался? Если бы я встретила человека. похожего на Данко, то обязательно пожала бы ему руку. Таких людей, героев нужно знать в лицо, а не растаптывать все воспоминания о них, как простую грязь. То же произошло с сердцем Данко...

   Ответить Удалить

3. Я думаю, что Данко поступил благородно, он умел любить людей. Его отношение к людям достойно подражания. Любовь не единственная добродетель, которую имел Данко. Потому его сердце так ярко горело - так автор говорит о любви. Он еще и верил в то, что ему удастся то, что он задумал. Без веры его любовь и поступок были бы бесплодны.
   Автор поднимает в легенде и тему неблагодарной, капризной толпы, ведь люди, попав в самый густой мрак леса и топь болот, набросились на Данко с упреками и угрозами. Назвали его «ничтожным и вредным человеком» , решили убить его. Однако юноша простил людям их гнев и несправедливые упреки. Он вырвал из груди сердце, которое горело ярким огнем любви к этим же людям, и осветил им путь: «Оно (сердце) пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям… »
   Для меня поступок Данко- подвиг. Я считаю, что такие люди, как Данко должны быть в современном мире, они будут служить хорошим примером для других людей.

   Ответить Удалить

4. (Работа Савельева Никиты)
   Мне поступок Данко, безусловно, показался мужественным и отважным. То был человек необычайной храбрости и смелости, сумевший повести за собой народ. И даже тогда, когда надежда, казалось, угасла, Данко не испугался смерти и вырвал сердце из своей груди. Что же касается человека, раздавившего сердце, то, на мой взгляд, этот поступок- не больше чем испуг храбрости благороднейшего сердца Данко.
   В современном мире такие люди, как Данко, конечно, нужны. Таких людей, заставляющих других идти за собой, сейчас очень мало.

   Ответить Удалить

5. Для меня поступок Данко, это что-то удивительное, вдохновляющее. Ведь в наше время не осталось таких людей... Готовых самопожертвовать ради общего блага. А "осторожных людей" в нашем мире великое множество.
   Я думаю, что "осторожный человек" испугался чего-то нового, не такого как все. Думаю, что этот человек боялся перемен, боялся и самого Данко.
   И, безусловно в нашем мире критически не хватает таких людей. Многие готовы повести за собой общество, вот только не ради их блага, а для соей же выгоды. Данко вырвал свое сердце, не для того что бы осветить путь себе, и спастись самому. Он сделал это ради других. Не многие в наше время способны на это.

   Ответить Удалить

6. От Прокаевой Александры
   Мне кажется,что поступок Данко достоин уважения,ведь не каждый человек в нашем коварном мире,смог бы так поступить,только из чистой любви к людям!Этот человек был необычайно смел и сумел повести за собой такое количество людей.Когда,казалось,надежда угасла Данко вырвал сердце из своей груди,дабы доказать свою любовь и преданность!Но неблагодарные люди,восприняли это не как подвиг,а как чудо.Они бы не пошли за ним и не стали бы его слушать,не сделав он такой удивительный,но в то же время рискованный шаг!я думаю "осторожный человек"испугался Данко.Он боялся опасности,исходящей от еще живого сердца Данки.Этот человек не хотел чтобы на остальных людей повлиял этот поступок.
   Мне кажется,поступок Данко,достоин уважения.Для меня он-герой.Я бы хотела видеть в наше время таких людей...чтобы любили бескорыстно и старались для блага общества!!!

   Ответить Удалить

7. Поступок Данко, безусловно героический и по моему мнению таких как он сейчас очень не хватает. Он смог повести за собой отчаявшихся людей и даже их злость и гнев не смогли затмить того желания, той цели помочь им, ради которой Данко их и повел. Данко пожертвовал ради этих людей собой. Он
   вырвал сердце из груди дабы развеять тот страх, зародившийся в сердцах и умах этого племени. А что человек "осторожный"? Такой человек боится и не доверяет таким как Данко. А Данко - человек чести. Он взялся за это не легкое дело, и он закончил его ни смотря ни на что.

   Ответить Удалить

8. Поступок Данко был мужественным, он поступил как человек. Все в лесу просто погибли бы если не Данко. Он не испугался смерти. Меня очень впечатлил этот поступок. Осторожный человек бриться сделать что-то не осторожное, то есть он идет прямо, только по своей безопасной тропки. Конечно же в наше время очень нужны такие люди, но к сожалению чем больше век, тем меньше таких людей

   Ответить Удалить

9. Я считаю, что поступок Данко очень смелый, сильный и героический. Не каждый сможет пойти на самопожертвование ради спасения других людей, и стать героем. Я уважительно отношусь к нему. А что касается человека, который уничтожил сердце, то он боится спасительного поступка. Данко это человек, который умеет сдерживать обещания данные себе. Поставил цель, и достиг ее любой ценой.

   Ответить Удалить

10. Я считаю, что поступок Данко был благородным, отважным и храбрым. Этот поступок достоин настоящего мужчины. В наше время осталось мало таких сильных и отважных людей. Такие люди- это идеалы современного общества. Осторожный человек испугался той силы, которая исходит из сердца Данко. Он поступил мерзко и ужасно, наступив на это сердце. Я считаю, что таких людей, как Данко, очень не хватает в современном мире.

    Ответить Удалить

11. Данко поступил, как истинный патриот своего народа, как человек, который не пал духом в трудную минуту, который сохранил оптимизм и надежду на спасение, как человек, который вселил эту надежду в сердца окружающих его людей, пожертвовав собой ради общего блага. По моему мнению, это благородный поступок.
    Для достижения цели Данко и его народ приложили очень много усилий. Преодолеть сложный путь было наиболее трудно народу, который ослаб от дум. "Осторожный человек" - типичный представитель этого народа. Он побоялся дальнейших трудностей, поэтому просто "наступил на гордое сердце ногой...".
    Я считаю, что такие, как Данко, просто необходимы в современном мире, так как они смогли бы открывать новые горизонты, преодолевать все препятствия, вести за собой людей, быть в ответе за свои действия, в общем, быть лидерами и патриотами. Иначе без лидеров и патриотов общество не будет прогрессировать.

    Ответить Удалить

12. (Работа Тани Мокеевой)
    Мне очень нравиться этот герой. Данко смелый и мужественный как и его поступок. Ведь несмотря на то что люди посреди пути озверели и хотели убить его, Данко еще больше воспарилось желание помочь этим людями и вывести их из этого страшного леса.Разорвать грудь и вытащить от туда сердце ради народа ни каждый осмелиться и тем более устоять против такого огромного влияния народа на Данко.

    Ответить Удалить

13. Поступок Данко – отважный и смелый. Не каждый человек согласится на это. Он у мел любить и ценить людей. Несмотря на то что люди посреди пути озверели и хотели убить его Данко еще больше воспарилось желание помочь этим людям и вывести их из этго страшного леса. Он верил в людей, верил в себя. Ведь ради народа Данко жертвует своим сердцем.
    В этом произведении ярко выражены протестующие против Данко люди. Они испугались лишних опасностей. Они сидели «сложа руки», ничего не делая для спасения.
    Для меня «осторожные люди» - это те люди, которые хотят избежать проблемы и неприятности. В наше время очень много «осторожных людей», это очень плохо. В наше время не хватает у людей таких качеств, как отвага, храбрость и любовь к людям, которое есть у Данко.
    

    Ответить Удалить

14. От Ивана Шацкого.
    Данко проявил высшую степень героизма и любви к людям. Данный герой достоин памяти и восхищения. Он пожертвовал самим дорогим-собственной жизнью. Данко вырвал из своей груди сердце, чтобы осветить людям тёмный путь в непроходимом глухом лесу. Он спас людей.
    Такие люди, как Данко, очень нужны в современном мире, чтобы напомнить людям о силе добра и любви.
    

    Ответить Удалить

15. 1)Я считаю, что Данко совершил очень самоотверженный и храбрый поступок. Он повел людей, но люди испугались опасного пути и начали винить во всех бедах, единственного, кто попытался спасти их. Они боялись любых трудностей и пытались убить его, найдя в нем виновника всех проблем. Но Данко все равно любил людей, ему было жалко их, и он пожертвовал своей жизнью ради таких как они. Далеко не каждый смог бы пожертвовать самим собой не то чтобы ради тех, кто считал его своим врагом, но даже ради близкого человека.
    2)Я считаю, что этот осторожный человек раздавил сердце Данко из-за того, что оно делало людей бесстрашными перед любыми трудностями. Данко был единственным человеком, который мог повести за собой народ и мог он это благодаря своему сердцу, но осторожный человек больше не хотел подобных долгих путей и своим поступком перечеркнул всякую попытку на моральное совершенствование их народа.
    3)Такие как Данко всегда будут необходимы обществу. Таких людей единицы, а людей, подобных этому народу в миллионы раз больше. И чем дальше, тем хуже. Сейчас уже не найдешь человека, способного не только преодолевать все трудности, но и помогать преодолевать их другим даже ценой собственной жизни.
    

    Ответить Удалить

16. От Алены Дементьевой.
    Я считаю что Данко это человек с большой буквы. Он смог пробудить в людях веру в себя. Даже когда люди ополчились против него, он не терял веры не в себя, не в людях. Он единственный кто смог поставить жителей на верный путь и помочь им бороться за жизнь, которую они хотят. Данко это человек который может помочь людям и сделает всё для того что бы люди не сдавались и не переставали верить в свои силы.
    Мне кажется что "осторожный человек" боялся той силы которая исходила от этого сердца. И чтобы вдруг, что не вышло он решил наступить на него, что бы эта сила не перешла другому человеку. Таких людей как Данко крайне не хватает в современном мире, которые могли бы помочь людям и быть морально сильными для того что бы направить людей на верный путь. Он может преодолеть все невзгоды и трудности которые встретятся у него на пути.

    Ответить Удалить

17. Я считаю, что Данко совершил правильный, ответственный и очень храбрый поступок. Не каждый человек способен отдать свою жизнь ради других. Даже когда люди озверели и пытались убить Данко, он не сдался и продолжал дальше вести этих людей, я не представляю насколько был Данко силен не только духовно, но и физически.
    Мне кажется что этот человек побоялся, что в его сердце была такая могущественная сила, что она могла бы передаться другим людям. А что касается современного мира, то в нашем мире осталось очень мало таких людей как Данко, таких же храбрых, ответственных и любящих людей, не смотрящих на все невзгоды, готовых пожертвовать всем что есть ради спасения других жизней.

    Ответить Удалить

18. От Арины Коржиковой.
    Я считаю, что Данко совершил очень смелый и отважный поступок, ведь только он не побоялся пройти через дремучий лес и пожертвовать собой ради спасения других людей. Данко не ждал от людей благодарности и своим добрым сердцем освещал им путь.
    "Осторожный человек" побоялся за свою жизнь и не стал ею рисковать, именно поэтому многие люди и погибли на том болоте.
    Конечно же и в наше время есть такие люди как Данко, только их очень мало по сравнению с "осторожными людьми". Ведь в наше время почти каждый человек боится сказать что-то лишнее, неуместное, и сделать первый шаг к чему-то доброму и светлому.

    Ответить Удалить

19. Я считаю, что Данко совершил поступок на который способен только настоящий человек. Только настоящий, смелый человек способен пожертвовать собой ради других людей. Данко совершил этот поступок, прежде всего, не для себя и не для своей славы, а ради своей чести и ради людей.
    "Осторожный человек" в тот момент не думал о людях, он думал о себе. Если бы он подумал в тот момент не о себе, то многие люди остались бы в живых.

    Всем сердцем я хочу, чтобы в наше время было большое количество людей способных на такой поступок, как Данко.К моему большому сожалению, я уверена, что каждый третий человек в наше время - осторожный человек.

    Ответить Удалить

20. От Яны Матросовой.

    Для меня поступок Данко – самый настоящий подвиг. Я думаю, что Данко - смелый и отважный юноша, ведь не каждый сможет повести за собой огромное количество людей, взяв на себя ответственность за их жизни, пожертвовать собой ради людей, которых он толком то и не знал, причем не требуя ничего взамен. Далеко немногие способны на такой поступок, порой кажется, что таких людей в современном мире просто не осталось. Такая личность как Данко — редкая в наше время. У героя горячая любовь к окружающим, которая помогла ему довести людей до цели, не смотря ни на что, он закончил начатое дело до конца, не оставил этих людей одних, беспомощных в этом ужасном лесу, он любил людей и ничто не могло прервать эту веру в людей и в любовь в их сердцах. Именно его безмерная любовь к людям дала Данко свежую силу и энергию.
    А "Осторожный человек" - это полная противоположность Данко. Этот человек в первую очередь боялся за свою жизнь, ему было все равно на остальных, он действовал лишь в своих интересах, стараясь выжить в этом жестоком мире, хоть и не честными способами.
    Я думаю, что в нашем мире не помешало бы побольше таких смелых и доблестных людей, как Данко, чтобы они могли показать пример будущему поколению.Ответить Удалить

    (Работа Васи Львова)
    Поступок Данко очень благороден, ведь он понимал, что их может ожидать. После долгих скитаний по лесу, люди с каждым шагом переставали верить в Данко. Потому что они могли только винить его, а самим им было страшно идти без человека, который был уверен в том, что они выберутся. Но когда он заметил, что дух людей ослаб и они были готовы наброситься на него, то Данко с грустью смотрел на них, от того его очи светились ещё ярче,и люди начинали думать, что Данко сердиться на них за измену, и думали что он будет им сопротивляться до последнего. Но произошло нечто другое, Данко своими руками разорвал себе грудь и вырвал из нее сердце, показав свою смелость и желание спасти их. Данко повёл их через тёмный, страшный лес. И вскоре они выбрались из него. Когда они вышли на поляну Данко был рад, что он смог исполнить свой долг, своё желание спасти тех людей. Но как оказалось на самом деле люди были не достойны помощи Данко, который спас их жизни от гибели. Один осторожный человек заметил гордое сердце Данко и этот человек в страхе наступил на него, он больше не хотел трудных путей и поступив так, осторожный человек лишил возможности своего народа совершенствоваться в духовном аспекте. Люди были жестоки к Данко, они не старались ему помочь, они пытались спасти лишь себя и такие люди врятли кому- либо смогут помочь. А вот такие люди, как Данко, достойны намного большего, чем погибать за тех, кто этого не достоин! Такие люди всегда будут нужны нашему трусливому и безответственному обществу.

    Ответить Удалить

21. Влад Клепиков. Сочинение на тему «Легенда о Данко».

    Данко живет в племени, члены которого - веселые, сильные и смелые люди. Они живут в удачном месте, где красивая природа, не зная бед и печалей. Однажды пришли чужие племена и прогнали это племя в глубь леса. Для племени Данко наступают тяжелые времена. Люди гибнут один за другим, плачут жены и дети, отцы задумались и впали в тоску. Они попали в безвыходное положение. И вот однажды появился Данко - сильный, смелый и душой и телом. И он стремился спасти их. И он верил, что впереди есть прекрасные места, где может поселиться их племя. Он говорил им, что тратить силы на думу и тоску бесполезно. Недаром ведь говорят, что под лежачий камень вода не потечет. Он говорил им: "Все на свете имеет конец. Идемте. Ну. Гей.
    И люди поверили в молодого героя и пошли за ним. Путь был очень трудным. И люди, пройдя много дебрей, потеряв много соплеменников и не видя результата, стали терять веру и надежду на хорошее будущее.И тогда они задумали убить своего лидера, за то, что он не смог вывести их из леса, что он молод и неопытен и напрасно взялся за это дело. Но Данко несмотря на то, что люди неблагодарны, все же решает спасти их. И вот, наконец, он вывел людей из леса и привел их на свободную землю, Его племя продолжала жить, а сам Данко умер. Люди прошли мимо него и побежали вперед навстречу солнцу и свету, позабыв о Данко. Данко, несомненно, герой. Мне очень понравилась легенда о Данко, но я все же считаю ее несправедливой. В первую очередь, меня удивила неблагодарность людей, захотевших сначала убить Данко, а впоследствии, когда Данко умер, прошедших мимо него.Ответить Удалить

В давние времена на земле жили люди. Их племя отличалось смелостью и отвагой. Однажды, в их края пришли более сильные враги, и изгнали людей из насиженных мест. Отправились тогда люди в самые непроходимые леса и дебри.

В лесах была вечная тьма. Болота издавали ужасное зловоние. Всюду царила сырость и мрак. Люди не привыкли жить в таких условиях. Многие погибли сразу же.

Вернуться домой, в родные степи, не представлялось возможным. Хотя, племя людей отличалось силой, и они способны были одолеть врага, они не могли нарушить свои заветы. Люди были слишком гордые, они не хотели мириться с унижением, которое бы они получили по приходу в родные места. Так они и остались в глухих лесах, не осмеливаясь повернуть назад или идти вперед. Люди много думали, а женщины оплакивали погибших. Плохо племени жилось во мраке. Они совсем приуныли, и стали всего бояться. Постоянный мрак и сырость плохо влияли на здоровье. Племя, помимо постоянных болезней, еще и упало духом.

Наконец, они решили идти в иноземные государства, просить милости и стать рабами. В это же время появился Данко. Он был хорошо слажен, умен и смел. Его речи внушали в людей надежду, а горящие глаза – веру в лучшую жизнь. Данко уговорил людей пройти сквозь страшный лес и кромешную тьму, чтобы найти лучшие условия для существования. Племя согласилось.

Данко повел измученный народ через непролазные дебри. Дорога их была долгой и тяжелой. Многим она пришлась не под силу, они погибли, другие очень скоро устали. Люди стали роптать на судьбу, корить Данко за эти сложности. Люди не могли признать свою немощность, и сделали юношу, крайним во всех их лишениях. Племя до такой степени разозлилось, что решило лишить жизни Данко.

Юноша разгневался. Он хотел было возразить людям, попытаться что-то доказать, но здравый смысл победил, Данко промолчал. Он знал, что без него люди умрут, они не найдут пути в новые степи. Юноша одним взмахом руки вырвал у себя из груди пылающее сердце и осветил людям дорогу.

Племя пошло за Данко. Теперь они шли молча, никто не жаловался, люди лишь смотрели на пылающее сердце. Совсем скоро лес закончился, а племя оказалось на новых землях. Народ обрадовался, они даже не заметили, что их спаситель, с горящим сердцем в руках скончался.

Это произведение о великой самоотверженности человека, который спас людей ценой своей жизни. Данко ничего не требовал взамен, он просто помог. Так же, здесь можно увидеть всю циничность человеческой натуры. Люди думали лишь о себе, им наплевать на других. Они озабочены только своими проблемами. В то же время наблюдается еще одна плохая человеческая черта – лень. Лень что-то сделать ради себя, постараться улучшить жизнь. Лучше люди будут сидеть, и плакать, чем решать проблемы. Поступок Данко, достоин восхищения.

Картинка или рисунок Легенда о Данко

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Платонов Корова

  В этом рассказе идет речь о добром и трудолюбивом школьнике Васе Рубцове. Мальчик любил ходить в школу, с удовольствием читал книги и хотел принести пользу в этот мир. Он жил со своим отцом и матерью

• Краткое содержание Витязь в тигровой шкуре Руставели

  У престарелого царя Ростевана дочь, по имени Тинатин, не имея другого наследника, передаёт правление дочери. Царь и военачальник Автандил проводят праздничный турнир. Автандил, влюблён в Тинатин.

• Краткое содержание Учитель словесности Чехова

  Никитин Сергей Васильевич работает учителем словесности в гимназии, живет в квартирах с нудным преподавателем истории и географии, который говорит исключительно всем известные школьные истины

• Краткое содержание Джек Лондон Сказание о Кише

  У полярных берегов жил Киш. Ему было тринадцать лет. Жил он с матерью в бедной хижине. Его отец, желая накормить голодных соплеменников, погиб, сражаясь с медведем.

• Краткое содержание сказки Гримм Беляночка и Розочка

  Сказка Беляночка и Розочка братьев Гримм начинается с внезапной дружбы двух сестёр с медведем. Их дружба началась после того, как они нашли и приютили одинокого медведя. После того он частенько находился у них дома.

Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали их с трёх сторон таборы этих людей, а с четвёртой – была степь. Были это весёлые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжёлая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там болота и тьма, потому что лес был старый и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим.

Тогда стали плакать жёны и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна – назад, – там были сильные и злые враги, другая – вперёд, – там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно в сером сумраке и ещё плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днём и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору.

А ещё страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были всё-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы.

И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота … люди всё сидели и думали. Но ничто – ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум …

Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, – и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом всё громче и громче … Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни …

Но тут явился Данко и спас всех один. Данко – один из тех людей, молодой красавец. Красивые – всегда смелы. И вот он говорит им, своим товарищам: «Не своротить камня думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется. Что мы тратим силы на думу да тоску? Вставайте, пойдём в лес и пройдём его сквозь, ведь имеет же он конец – всё на свете имеет конец! Идёмте! Ну! Гей!»

Посмотрели на него и увидали, что он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня. «Веди ты нас!» – сказали они. Тогда он повёл … Повёл их Данко. Дружно все пошли за ним – верили в него. Трудный путь это был! Темно было, и на каждом шагу болото разевало свою жадную гнилую пасть, глотая людей, и деревья заступали дорогу могучей стеной. Переплелись их ветки между собой; как змеи, протянулись всюду корни, и каждый шаг много стоил пота и крови тем людям. Долго шли они … Всё гуще становился лес, всё меньше было сил! И вот стали роптать на Данко, говоря, что напрасно он, молодой и неопытный, повёл их куда-то. А он шёл впереди их и был бодр и ясен.

Но однажды гроза гранула над лесом, зашептали деревья глухо, грозно. И стало тогда в лесу так темно, точно в нём собрались сразу все ночи, сколько их было на свете с той поры, как он родился. Шли маленькие люди между больших деревьев и в грозном шуме молний, шли они, и, качаясь, великаны-деревья скрипели и гудели сердитые песни, а молнии, летая над вершинами леса, освещали его на минутку синим, холодным огнём и исчезали также быстро, как являлись, пугая людей. И деревья, освещённые холодным огнём молний, казались живыми, простирающими вокруг людей, уходивших из плена тьмы, корявые, длинные руки, сплетая их в густую сеть, пытаясь остановить людей. А из тьмы ветвей смотрело на идущих что-то страшное, тёмное и холодное. Это был трудный путь, и люди, утомлённые им, пали духом. Но им стыдно было сознаться в бессилии, и вот они в злобе и гневе обрушились на Данко, человека, который шёл впереди их. И стали они упрекать его в неумении управлять ими, – вот как!

Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали судить Данко. «Ты, – сказали они, – ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за это ты погибнешь!»

«Вы сказали: «Веди!» – и я повёл! – крикнул Данко, становясь против них грудью. – Во мне есть мужество вести, вот потому я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!»

Но эти слова разъярили их ещё более.

«Ты умрёшь! Ты умрёшь!» – ревели они.

А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они – как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня… А они, увидав это, подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, как волки, ожидая, что он будет бороться с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелась в нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.

А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь…«Что я сделаю для людей!?» – сильнее грома крикнул Данко.

И вдруг разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял её над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.

«Идём!»– крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.

Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалобы и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!

И вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река … Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.

Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.

Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой … И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло … Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!

Юноша с добрым и храбрым сердцем по имени Данко ценой собственной жизни подарил людям мир, наполненный светом, теплом и радостью. создал романтичный образ, заставляющий задуматься, в чем смысл бытия и ценность поступков человека.

История создания

Ранняя творческая биография Максима Горького наполнена произведениями с романтическими мотивами. Повесть «Старуха Изергиль» встала в ряд с рассказами «Челкаш» и «Максим Чудра», в которых авторское восхищение силой человеческой личности достигло апогея. На создание очередного произведения писателя вдохновили путешествия по Южной Бессарабии, где он оказался весной 1891 года. «Старуха Изергиль» даже начинается со слов

«Я видел эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу».

Скорее всего, рождение литературного труда пришлось на осень 1894 года. Уже через несколько месяцев он был представлен на суд читающей публики в «Самарской газете», растянувшись на три номера.

Композиция рассказа сложная и интересная. Автор смешал две легенды (о Ларре и о Данко), которые объединены главным персонажем – старухой Изергиль. Максим Горький выбрал для произведения «сказовую» манеру написания. Впрочем, этот прием, позволяющий вызвать у читателя чувство реалистичности происходящего, он уже успел опробовать раньше.

Древняя старуха выступила в роли героини-рассказчицы, повествующей о легендах, а заодно и о своих любимых мужчинах, с которыми довелось повстречаться на жизненном пути. Две полярные концепции бытия, скрытые в легендах, обрамляют идеологический центр рассказа. Автор попытался определить ценность человеческой жизни, ответить на вопросы о границах свободы личности.

Персонаж Данко появился благодаря увлечению писателя трудами . В начале творческого пути Алексей Максимович проявлял интерес к героям-индивидуалистам, наделенным мятущимся духом.

Читатели приняли произведение с восторгом. К такому признанию писатель был готов, ведь он и сам с любовью отнесся к «Старухе Изергиль»: в письме, адресованном , автор говорит о красоте и стройности рассказа, признает его лучшим из своих работ.

Сюжет

Первая легенда, рассказанная старухой, повествует о сказочном юноше по имени Ларра. Герой, рожденный от земной женщины и орла, отличается холодным взглядом и непокорным нравом. Ларра убил отвергнувшую его девушку и за свою гордыню стал изгнанником из родного племени. Эгоизм обрек юношу на вечное одиночество. Однако в сказке прослеживается мудрая мысль писателя о том, что гордость – прекрасная часть характера. Это качество, если развито в меру, делает человека личностью и помогает не оглядываться на мнение людей.

Персонаж второй истории – Данко, в глазах которого «светилось много силы и живого огня». В аллегорической повести люди, заточенные в темном лесу, следуют за юношей, пообещавшим им теплое место с ярким солнцем и чистым воздухом. Заплутавшее по пути племя стало обвинять Данко в своих бедах и усталости. Но молодой человек не сдался – вынул из разорванной груди горящее сердце и, освещая им дорогу, вывел путников к цели. Подвиг умершего во имя людей Данко так никто и не оценил.

Образ и прототип

Составляя характеристику Данко, Максим Горький противопоставил героя эгоистичному персонажу первой сказки. Автор наделил его богатым внутренним миром, отвагой и стойкостью, сделал идеалом чести, мужества и совершенства. Способность к самопожертвованию помогла победить тьму. Прекрасные качества дополнены красивой внешностью. Гордый смельчак, как о персонаже отзывался сам автор, задавал главный вопрос:

«Что я сделаю для людей?».

А умерев, заставил читателя размышлять о нужности добрых дел, о том, достойно ли человечество жертв «идеальных индивидуалистов».

Исследователи уверены, что Алексей Максимович при создании персонажа опирался на библейские мотивы, взяв черты и даже . Кто-то высказывает предположение о символичности имени героя: Данко имеет один корень со словами «дать», «дающий». На самом деле имя позаимствовано из цыганского языка и означает всего лишь «младший сын», «цыганенок».

Что касается прототипов персонажа, то невооруженным взглядом прослеживается связь с греческой мифологией, где Прометей подарил людям огонь. С другой стороны, в рассказе явно видны отсылки к философу , который настаивал на разумности огня. А Максим Горький, между прочим, слыл «огнепоклонником».

Но все эти утверждения считаются предположениями. «Подтвержденным» прообразом является только Август Стриндберг, шведский поэт, захвативший внимание интеллигенции в конце 19 века. Алексей Максимович сам признавался, что Данко очень похож на знаменитого шведа. Персонажа и литератора объединила важная миссия – они «осветили людям, заплутавшимся во тьме противоречий жизни, путь к свету и свободе».

Горький также слыл фанатом поэта Пенчо Славейкова. Болгарин тоже внедрял в массы читателей мысль о том, что будущее – за личностями с сильной волей. В списке поэм литератора значится произведение «Сердце сердец», где погибшего романтика Шелли сжигают в огне. Между этим образом и Данко с горящим сердцем легко провести параллель.

• В 1967 году по мотивам произведения Горького на студии «Киевнаучфильм» был создан мультфильм «Легенда о пламенном сердце». Режиссер Ирина Гурвич взяла за основу легенду о Данко. Спустя два года работу признали лучшим фильмом для юношества на зональном смотре, который проходил в столице Армении.
• «Старуха Изергиль» – второе произведение, написанное Алексеем Пешковым под псевдонимом Максим Горький. Первым в списке значится «Челкаш».

• Мифическому герою Данко посвящен памятник, установленный в Кривом Роге в 1965 году в честь 100-летия со дня рождения Максима Горького. Сначала скульптура украшала площадь Горького, затем, в связи с реконструкцией площади, ее перенесли на проспект . Памятник создал заслуженный художник Украинской ССР, скульптор Александр Васякин.
• В конце 1990-ых годов на небосклоне российской эстрады зажглась новая звездочка по имени . Под псевдонимом скрывается певец Александр Фадеев, в репертуаре которого такие песни, как «Малыш», «Осень», «Ты моя девочка» и другие.

Цитаты

«Все на свете имеет конец!»

«Не своротить камня с пути думою. Кто ничего не делает, с тем ничего не станется».

«Сердце пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом».

«Чтобы жить – надо уметь что-нибудь делать».

«Смотрели бы в старину зорко – там все отгадки найдутся… А вот вы не смотрите и не умеете жить оттого…»

«Он любил подвиги. А когда человек любит подвиги, он всегда умеет их сделать и найдет, где это можно. В жизни, знаешь ли ты, всегда есть место подвигам. И те, которые не находят их для себя, – те просто лентяи или трусы, или не понимают жизни, потому что, кабы люди понимали жизнь, каждый захотел бы оставить после себя свою тень в ней. И тогда жизнь не пожирала бы людей бесследно».

«Он лучший из всех, потому что в очах его светилось много силы и живого огня. Потому-то они и пошли за ним, что «верили в него».

«Ничто не изнуряет тело и душу людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум».