Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Валентин Распутин

Последний срок

Старуха Анна лежала на узкой железной кровати возле русской печки и дожидалась смерти, время для которой вроде приспело: старухе было под восемьдесят. Она долго пересиливала себя и держалась на ногах, но три года назад, оставшись совсем без силенок, сдалась и слегла. Летом ей будто легчало, и она выползала во двор, грелась на солнышке, а то и переходила с роздыхом через улицу к старухе Миронихе, но к осени, перед снегом, последняя мочь оставляла ее, и она по утрам не в состоянии была даже вынести за собой горшок, доставшийся ей от внучки Нинки. А после того как старуха два или три раза подряд завалилась у крыльца, ей и вовсе приказали не подниматься, и вся ее жизнь осталась в том, чтобы сесть, посидеть, опустив на пол ноги, а потом опять лечь и лежать.

За свою жизнь старуха рожала много и любила рожать, но теперь в живых у нее осталось только пятеро. Получилось так оттого, что сначала к ним в семью, как хорек в курятник, повадилась ходить смерть, потом началась война. Но пятеро сохранились: три дочери и два сына. Одна дочь жила в районе, другая в городе, а третья и совсем далеко – в Киеве. Старший сын с севера, где он оставался после армии, тоже перебрался в город, а у младшего, у Михаила, который один из всех не уехал из деревни, старуха и доживала свой век, стараясь не досаждать его семье своей старостью.

В этот раз все шло к тому, что старухе не перезимовать. Уже с лета, как только оно пошло на убыль, старуха стала обмирать, и только уколы фельдшерицы, за которой бегала Нинка, доставали ее с того света. Приходя в себя, она тоненько, не своим голосом, стонала, из глаз ее выдавливались слезы, и она причитала:

– Сколь раз я вам говорила: не трогайте меня, дайте мне самой на спокой уйти. Я бы тепери где-е была, если бы не ваша фельдшерица. – И учила Нинку: – Ты не бегай боле за ей, не бегай. Скажет тебе мамка бежать, а ты спрячься в баню, подожди, а потом скажи: нету ее дома. Я тебе за это конфетку дам – сладкую такую.

В начале сентября на старуху навалилась другая напасть: ее стал одолевать сон. Она уже не пила, не ела, а только спала. Тронут ее – откроет глаза, глянет мутно, ничего не видя перед собой, и опять заснет. А трогали ее часто – чтобы знать: жива, не жива. Высохла и ближе к концу вся пожелтела – покойник покойником, только что дыхание не вышло.

Когда окончательно стало ясно, что старуха не сегодня-завтра отойдет, Михаил пошел на почту и отбил брату и сестрам телеграммы – чтобы приезжали. Потом растолкал старуху, предупредил:

Первой, уже на другое утро, приехала старшая старухина дочь Варвара. Ей добираться из района было недалеко, всего-то пятьдесят километров, и для этого ей хватило попутной машины.

Варвара открыла ворота, никого не увидела во дворе и сразу, как включила себя, заголосила:

– Матушка ты моя-а-а! Михаил выскочил на крыльцо:

– Погоди ты! Живая она, спит. Не кричи хоть на улице, а то соберешь сейчас всю деревню.

Варвара, не глядя на него, прошла в избу, у старухиной кровати тяжело стукнулась на колени и, мотая головой, снова взвыла:

– Матушка ты моя-а-а!

Старуха не пробудилась, ни одна кровинка не выступила на ее лице. Михаил пошлепал старуху по провалившимся щекам, и только тогда ее глаза изнутри задвигались, зашевелились, пытаясь открыться, и не смогли.

– Мать, – тормошил Михаил, – Варвара приехала, погляди.

– Матушка, – старалась Варвара. – Это я, твоя старшая. Я к тебе повидаться приехала, а ты на меня и не смотришь. Матушка-а-а!

Глаза у старухи еще покачались-покачались, словно чашечки весов, и остановились, сомкнулись. Варвара поднялась и отошла плакать к столу – где удобнее. Она рыдала долго, пристукивая головой о стол, зашлась в слезах и уже никак не могла остановиться. Возле нее ходила пятилетняя Нинка, пригибалась, чтобы заглянуть, почему Варварины слезы не бегут на пол; Нинку прогоняли, но она, хитря, снова прокрадывалась и лезла к столу.

Вечером, на счастливо подгадавшей «Ракете», которая ходит только два раза в неделю, приехали городские – Илья и Люся. Михаил встретил их на пристани и повел в дом, где все они родились и выросли. Шли молча: Люся и Илья по узкому и шаткому деревянному тротуарчику, Михаил рядом, по комкам засохшей грязи. Деревенские здоровались с Люсей и Ильей, но не задерживали разговорами, проходили и с интересом оглядывались. Из окон на приехавших таращились старухи и ребятишки, старухи крестились. Варвара при виде брата и сестры не утерпела.

Annotation

"Ночью старуха умерла". Эта финальная фраза из повести "Последний срок" заставляет сердце сжаться от боли, хотя и не мало пожила старуха Анна на свете – почти 80 лет! А сколько дел переделала! Вот только некогда было вздохнуть и оглянуться по сторонам, "задержать в глазах красоту земли и неба". И вот уже – последний отпущенный ей в жизни срок, последнее свидание с разъехавшимися по стране детьми. И то, какими Анне пришлось увидеть детей, стало для неё самым горьким испытанием, подтвердило наступление "последнего срока" – разрыва внутренних связей между поколениями. Последние часы, отпущенные матери, становятся детям в тягость. Им некогда ждать…

Валентин Распутин

Валентин Распутин

Старуха Анна лежала на узкой железной кровати возле русской печки и дожидалась смерти, время для которой вроде приспело: старухе было под восемьдесят. Она долго пересиливала себя и держалась на ногах, но три года назад, оставшись совсем без силенок, сдалась и слегла. Летом ей будто легчало, и она выползала во двор, грелась на солнышке, а то и переходила с роздыхом через улицу к старухе Миронихе, но к осени, перед снегом, последняя мочь оставляла ее, и она по утрам не в состоянии была даже вынести за собой горшок, доставшийся ей от внучки Нинки. А после того как старуха два или три раза подряд завалилась у крыльца, ей и вовсе приказали не подниматься, и вся ее жизнь осталась в том, чтобы сесть, посидеть, опустив на пол ноги, а потом опять лечь и лежать.

За свою жизнь старуха рожала много и любила рожать, но теперь в живых у нее осталось только пятеро. Получилось так оттого, что сначала к ним в семью, как хорек в курятник, повадилась ходить смерть, потом началась война. Но пятеро сохранились: три дочери и два сына. Одна дочь жила в районе, другая в городе, а третья и совсем далеко – в Киеве. Старший сын с севера, где он оставался после армии, тоже перебрался в город, а у младшего, у Михаила, который один из всех не уехал из деревни, старуха и доживала свой век, стараясь не досаждать его семье своей старостью.

В этот раз все шло к тому, что старухе не перезимовать. Уже с лета, как только оно пошло на убыль, старуха стала обмирать, и только уколы фельдшерицы, за которой бегала Нинка, доставали ее с того света. Приходя в себя, она тоненько, не своим голосом, стонала, из глаз ее выдавливались слезы, и она причитала:

– Сколь раз я вам говорила: не трогайте меня, дайте мне самой на спокой уйти. Я бы тепери где-е была, если бы не ваша фельдшерица. – И учила Нинку: – Ты не бегай боле за ей, не бегай. Скажет тебе мамка бежать, а ты спрячься в баню, подожди, а потом скажи: нету ее дома. Я тебе за это конфетку дам – сладкую такую.

В начале сентября на старуху навалилась другая напасть: ее стал одолевать сон. Она уже не пила, не ела, а только спала. Тронут ее – откроет глаза, глянет мутно, ничего не видя перед собой, и опять заснет. А трогали ее часто – чтобы знать: жива, не жива. Высохла и ближе к концу вся пожелтела – покойник покойником, только что дыхание не вышло.

Когда окончательно стало ясно, что старуха не сегодня-завтра отойдет, Михаил пошел на почту и отбил брату и сестрам телеграммы – чтобы приезжали. Потом растолкал старуху, предупредил:

Первой, уже на другое утро, приехала старшая старухина дочь Варвара. Ей добираться из района было недалеко, всего-то пятьдесят километров, и для этого ей хватило попутной машины.

Варвара открыла ворота, никого не увидела во дворе и сразу, как включила себя, заголосила:

– Матушка ты моя-а-а! Михаил выскочил на крыльцо:

– Погоди ты! Живая она, спит. Не кричи хоть на улице, а то соберешь сейчас всю деревню.

Варвара, не глядя на него, прошла в избу, у старухиной кровати тяжело стукнулась на колени и, мотая головой, снова взвыла:

– Матушка ты моя-а-а!

Старуха не пробудилась, ни одна кровинка не выступила на ее лице. Михаил пошлепал старуху по провалившимся щекам, и только тогда ее глаза изнутри задвигались, зашевелились, пытаясь открыться, и не смогли.

– Мать, – тормошил Михаил, – Варвара приехала, погляди.

– Матушка, – старалась Варвара. – Это я, твоя старшая. Я к тебе повидаться приехала, а ты на меня и не смотришь. Матушка-а-а!

Глаза у старухи еще покачались-покачались, словно чашечки весов, и остановились, сомкнулись. Варвара поднялась и отошла плакать к столу – где удобнее. Она рыдала долго, пристукивая головой о стол, зашлась в слезах и уже никак не могла остановиться. Возле нее ходила пятилетняя Нинка, пригибалась, чтобы заглянуть, почему Варварины слезы не бегут на пол; Нинку прогоняли, но она, хитря, снова прокрадывалась и лезла к столу.

Вечером, на счастливо подгадавшей «Ракете», которая ходит только два раза в неделю, приехали городские – Илья и Люся. Михаил встретил их на пристани и повел в дом, где все они родились и выросли. Шли молча: Люся и Илья по узкому и шаткому деревянному тротуарчику, Михаил рядом, по комкам засохшей грязи. Деревенские здоровались с Люсей и Ильей, но не задерживали разговорами, проходили и с интересом оглядывались. Из окон на приехавших таращились старухи и ребятишки, старухи крестились. Варвара при виде брата и сестры не утерпела:

– Матушка-то наша… Матушка-а-а!

– Погоди ты, – опять остановил ее Михаил. – Успеешь.

Сошлись все у старухиной кровати – и Надя, Михайлова жена, тут же, и Нинка. Старуха лежала недвижимо и стыло – то ли в самом конце жизни, то ли в самом начале смерти. Варвара ахнула:

– Не жива.

На нее никто не цыкнул, все испуганно зашевелились. Люся торопливо поднесла ладонь к открытому рту старухи и не почувствовала дыхания.

– Зеркало, – вспомнила она. – Дайте зеркало.

Надя кинулась к столу, на ходу вытирая о подол осколок зеркала, подала его Люсе; та торопливо опустила осколок к бескровным старухиным губам и с минуту подержала. Зеркальце чуть запотело.

– Жива, – с облегчением выдохнула она. – Жива наша мама.

Варвара опять спохватилась плакать, будто услышала все не так, Люся тоже опустила слезу и отошла. Зеркальце попало к Нинке. Она принялась на него дуть, заглядывая, что с ним после этого будет, но ничего интересного для себя не дождалась и, улучив момент, сунула зеркальце ко старухиному рту, как только что делала Люся. Михаил увидел, при всех отшлепал Нинку и вытолкал из комнаты.

Варвара вздохнула:

– Ах, матушка ты наша, матушка.

Надя спросила, куда подавать на стол – сюда, в комнату, или в кухню. Решили, что лучше в кухню – чтобы не тревожить мать. Михаил принес купленные со дня бутылку водки и бутылку портвейна, водку разлил себе и Илье, портвейн сестрам и жене.

– Татьяна наша сегодня уж не приедет, – сказал он. – Ждать не будем.

– Сегодня не на чем больше, ага, – согласился Илья. – Если вчера получила телеграмму, сегодня на самолет, в городе пересадка. Может, сейчас в районе сидит, а машины на ночь не идут – ага.

– Или в городе.

– Завтра будет.

– Завтра обязательно.

– Если завтра, то успеет.

Михаил на правах хозяина первый поднял рюмку:

– Давайте. За встречу надо.

~– А чокаться-то можно ли? – испугалась Варвара.

– Можно, можно, мы не на поминках.

– Не говорите так.

– А, теперь говори, не говори…

– Давно мы вот так все вместе не сидели, – с грустью сказала вдруг Люся. – Татьяны только нет. Приедет Татьяна, и будто никто никуда не уезжал. Мы ведь раньше всегда за этим столом и собирались, в комнате только для гостей накрывали. Я даже на своем месте сижу. А Варвара не на своем. И ты, Илья, тоже.

– Где уж там – не уезжали! – стал обижаться Михаил. – Уехали – и совсем. Одна Варвара заглянет, когда картошки или еще чего надо. А вас будто и на свете нету.

– Варваре тут рядом.

– А вам прямо из Москвы ехать, – поддела Варвара. – День на пароходе – и тут. Уж хоть бы не говорили, раз за родню нас не признаете. Городские стали, была охота вам с деревенскими знаться!

– Ты, Варвара, не имеешь никакого права так говорить, – разволновалась Люся. – При чем здесь городские, деревенские? Ты думай, о чем говоришь.

– Ага, у Варвары, конечно, нету права говорить. Варвара не человек. Чё с ней разговаривать? Так, пустое место. Не сестра своим сестрам, братовьям. А если спросить тебя: сколько ты дома до сегодняшней поры не была? Варвара не человек, а Варвара матушку нашу проведывала, в год по скольку раз проведывала, хоть у Варвары – не твоя семья, побольше. А теперь Варвара и виноватая сделалась.

– Давно не была – чего там! – поддержал Варвару Михаил. – У нас еще Нинка не родилась, приезжала. А Илья в последний раз был – когда с севера переехал. Еще Нинку Надя от груди отнимала. Помнишь, горчицей соски мазали, ты смеялся.

Илья помнил, кивнул.

– Не могла, вот и не приезжала, – обиженно сказала Люся.

– Захотела, смогла бы, – не поверила Варвара.

– Что значит смогла бы, если я говорю, не могла? У меня такое здоровье, что если в отпуск не подлечиться, потом весь год будешь по больницам бегать.

– У Егорки всегда отговорки.

– При чем здесь какие-то Егорки и отговорки?

– А так, ни при чем. Вам уж и слова сказать нельзя. Важные стали.

– Ладно вам, – сказал Михаил. – Поехали еще по одной. Чего она будет киснуть?

– Поди, хватит, – предупредила Варвара. – Вам, мужикам, только бы напиться. Матушка при смерти лежит, а они тут разгулялись. Не вздумайте еще песни петь.

– Песни никто и не собирался петь. А в...

Валентин Григорьевич Распутин давно получил признание публики и заслужил звание одного из лучших писателей-деревенщиков. Основная проблема, которую поднимал в своем творчестве писатель - разрушительное отношение человека к природе и потеря нравственных ценностей под воздействием цивилизации. Своим приоритетам остался верен и в повести «Последний срок» Распутин. Краткое содержание этого произведения мы и рассмотрим.

Творчество Распутина

Валентин Распутин - писатель, умеющий передать национальный дух своего народа, работающий в рамках традиционной школы русской литературы. Именно этим он заслужил признание как на родине, так и за рубежом.

Любовью к природе и пониманию ее тонкой красоты Распутин обязан месту своего рождения (родной поселок писателя располагался на берегу реки Ангара). Задачей своего творчества прозаик всегда видел сохранение природных богатств и духовной нравственности людей, ведь связь человека и природы неразрывна.

Темы нравственности и связи человека с природой отразила в себе повесть «Последний срок». Распутин краткое содержание этого произведения сводил к вечной проблеме жизни и смерти.

Тема повести

Фундаментальной темой, на которой выстроено все повествование, стала проблема нравственности, точнее современное ее понимание. Самой главной в своем творчестве считал эту повесть Распутин. «Последний срок» (краткое содержание по главам можно будет прочитать ниже) отразил в себе изменения, происходящие в мыслях и душе современного человека.

Но намного шире и разнообразнее тематика повести, не ограничивается она чем-то одним. Распутин поднимает в произведении следующие проблемы: взаимоотношения между родственниками, старость, причины алкоголизма, отношение к чести и совести, страх смерти.

Замысел Распутина

Видит главную задачу своей повести «Последний срок» Распутин в обличении нравственного падения современного общества. Душами современных людей с приходом прогресса начали овладевать эгоизм, бессердечие, жестокость и черствость. На это и хотел обратить внимание своих читателей Распутин. Современный человек потерял связь со своими корнями и природой, утратил смысл жизни, нравственные ориентиры, духовное богатство.

Образ Анны

Если описывать кратко «Последний срок», Распутин Валентин предстает писателем, борющимся за сохранение человеческой души. И примером достойных людей в его произведениях становятся представители старшего поколения.

Анна - умирающая старуха, но она не боится смерти. Она прожила достойную жизнь, была хорошей матерью, была счастлива, и горести были в ее жизни, но и их она принимает как должное. Главная героиня наделена невероятной нравственной силой, которая проистекает из уверенности Анны в том, что человек должен нести ответственность за проживаемую жизнь.

Образ Анны идеализирован писателем, который видит именно в простых женщинах невероятную духовную силу, способность быть настоящей матерью и достойным человеком.

«Последний срок» (Распутин): краткое содержание

Анна - старуха, в ней едва теплится жизнь, она уже не в силах даже пошевелиться. Дочери, чтобы проверить, не умерла ли мать, подносят к ее лицу зеркало. Варвара, одна из дочерей Анны, считает возможным начать оплакивать умирающую мать, а другая дочь - Люся - уже шьет черное платье.

У Анны пятеро детей, но сейчас с ней только Варвара, Люся с Ильей, да сын Михаил, который живет в одной с матерью деревне. Главная героиня ждет приезда Тани, которая живет в Киеве. Как только все дети, кроме Татьяны, собираются вокруг умирающей, она словно возрождается, и дети тут же впадают в недоумение.

Мужчины, не зная чем заняться, уходят в амбар и там напиваются. Постепенно их охватывает веселье - мать-то еще жива. Но чем больше они пьют, тем больше их охватывает страх - страх потерять Анну, страх перед неизбежной смертью: «смерть уже заметила всех в лицо и уже не забудет».

Краткое содержание книги «Последний срок» автора Валентин Распутин можно продолжить сценой описания следующего утра. Илья и Михаил плохо себя чувствуют и чтобы избавиться от этого состояния решают опохмелиться. Выпивку они сравнивают с обретением воли, ведь в пьяном состоянии их уже ничего не сдерживает: ни дом, ни работа. Не всегда они находили отраду в алкоголе, были дни в бытность существования колхоза, когда вся деревня работала на заготовке дров. Вот такой труд был им по нраву и приносил наслаждение.

О прежней жизни вспоминает и Люся. Раньше в семье был конь - Игрень, которого девушка очень любила, но от тяжелой непосильной работы он сдох. Бродя по окрестным полям, Люся вспоминает, что раньше она как будто ощущала какое-то направление своей жизни, словно чья-то рука вела ее, но в городе это ощущение исчезло. Множество размышлений о прежнем благополучии вложил в повесть «Последний срок» Распутин. В словах героев слышится плач по невозвратной жизни, когда все жили в гармонии друг с другом и природой.

Анна постепенно оживает и уже может самостоятельно подняться и выйти на крыльцо. Приходит навестить свою подругу Мирониха. Но сердце старухи все еще полно печали из-за того, что никак не приедет Таня. Танчора, как называли ее свои, отличалась от братьев и сестер мягким людским характером. Но не едет дочь, и Анна решает умереть. За последние годы старуха смирилась с неизбежным и даже сдружилась со смертью. Она договаривается с ней, чтобы та забрала ее во сне. Так все и случается.

Вывод

Итак, повесть «Последний срок» (Распутин), краткое содержание который мы привели выше, является яркой иллюстрацией творчества писателя и ключом к пониманию его нравственных и духовных идеалов. Самой большой ценностью Распутина, таким образом, оказывается родина и связь человека со своими корнями.

Последний срок

Старуха Анна лежит без движения, не открывая глаз; она почти застыла, но жизнь ещё теплится. Дочери понимают это, поднеся к губам кусок разбитого зеркала. Оно запотевает, значит, мама ещё жива. Однако Варвара, одна из дочерей Анны, полагает возможным уже оплакать, "отголосить её", что она самозабвенно делает сначала у постели, потом за столом, "где удобнее". Дочка Люся в это время шьет скроенное ещё в городе траурное платье. Швейная машина стрекочет в такт Варвариным всхлипам.

Анна - мать пятерых детей, двое сыновей её погибли, первенькие, рожденные один для Бога, другой для паря. Варвара приехала проститься с мамой из районного центра, Люся и Илья из близлежащих провинциальных городков.

Ждет не дождется Анна Таню из далекого Киева. А рядом с ней в деревне всегда был сын Михаил вместе с женой и дочкой. Собравшись вокруг старухи утром следующего после прибытия дня, дети, видя воспрянувшую мать, не знают, как им реагировать на её странное возрождение.

"Михаил и Илья, притащив водку, теперь не знали, чем им заняться: все остальное по сравнению с этим казалось им пустяками, они маялись, словно через себя пропуская каждую минуту". Забившись в амбар, они напиваются почти без закуски, если не считать тех продуктов, что таскает для них маленькая дочь Михаила Нинка. Это вызывает законный женский гнев, но первые стопки водки дарят мужикам ощущение неподдельного праздника. В конце концов мать жива. Не обращая внимания на девочку, собирающую пустые и недопитые бутылки, они уже не понимают, какую мысль на этот раз они хотят заглушить, может быть, это страх. "Страх от сознания, что мать вот-вот умрет, не похож на все прежние страхи, которые выпадают им в жизни, потому что этот страх всего страшнее, он идет от смерти... Казалось, смерть уже заметила их всех в лицо и уже больше не забудет".

Напившись основательно и чувствуя себя на следующий день так, "будто их через мясорубку пропустили", Михаил и Илья основательно опохмеляются и на следующий день. "А как не пить? - говорит Михаил. - Лень, второй, пускай даже неделю - оно ещё можно. А если совсем до самой смерти не выпить? Подумай только, ничего впереди нету. Сплошь одно и то же. Сколько веревок нас держит и на работе, и дома, что не охнуть, столько ты должен был сделать и не сделал, все должен, должен, должен, должен, и чем дальше, тем больше должен - пропади оно все пропадом. А выпил, как на волю попал, все сделал, что надо. А что не сделал, не надо было делать, и правильно сделал, что не делал". Это не значит, что Михаил и Илья не умеют работать и никогда не знали другой радости, кроме как от пьянства. В деревне, где они когда-то все вместе жили, случалась общая работа - "дружная, заядлая, звонкая, с разноголосицей пил и топоров, с отчаянным уханьем поваленных лесин, отзывающимся в душе восторженной тревогой с обязательным подшучиванием друг с другом. Такая работа случается один раз в сезон заготовки дров - весной, чтобы за лето успели высохнуть, приятные для глаза желтые сосновые поленья с тонкой шелковистой шкуркой ложатся в аккуратные поленницы". Эти воскресники устраиваются для себя, одна семья помогает другой, что и сейчас возможно. Но колхоз в селе разваливается, люди уезжают в город, некому кормить и выращивать скот.

Вспоминая о прежней жизни, горожанка Люся с большой теплотой и радостью воображает любимого коня Игреньку, на котором "хлопни комара, он и повалится", что в конце концов и случилось: конь сдох. Игрень много таскал, да не сдюжил. Бродя вокруг деревни по полям и пашне, Люся понимает, что не сама выбирает, куда ей идти, что её направляет какая-то посторонняя, живущая в этих местах и исповедующая её сила. ...Казалось, жизнь вернулась назад, потому что она, Люся, здесь что-то забыла, потеряла что-то очень ценное и необходимое для нее, без чего нельзя...

Пока дети пьют и предаются воспоминаниям, старуха Анна, съев специально сваренной для нее детской манной каши, ещё больше взбадривается и выходит на крыльцо. Её навешает долгожданная приятельница Мирониха. "Оти-моти! Ты, старуня, никак, живая? - говорит Мирониха. - Тебя пошто смерть-то не берет?.. Я к ей на поминки иду, думаю, она как добрая укостыляла, а она все тутака".

Горюет Анна, что среди собравшихся у её постели детей нет Татьяны, Танчоры, как она её называет. Танчора не была похожа ни на кого из сестер. Она стояла как бы между ними со своим особым характером, мягким и радостным, людским. Так и не дождавшись дочери, старуха решает умереть. "Делать на этом свете больше ей было нечего и отодвигать смерть стало ни к чему. Пока ребята здесь, пускай похоронят, проводят, как заведено у людей, чтобы другой раз не возвращаться им к этой заботе. Тогда, глядишь, приедет и Танчора... Старуха много раз думала о смерти и знала её как себя. За последние годы они стали подружками, старуха часто разговаривала с ней, а смерть, пристроившись где-нибудь в сторонке, слушала её рассудительный шепот и понимающе вздыхала. Они договорились, что старуха отойдет ночью, сначала уснет, как все люди, чтобы не пугать смерть открытыми глазами, потом та тихонько прижмется, снимет с нее короткий мирской сон и даст ей вечный покой". Так все оно и выходит.

Завязка повести «Последний срок» незамысловата: Михаил, сын старухи Анны, давно не встающей, высохшей, только дыханием своим напоминающей, что ещё жива, телеграммой созывает родню. Собирается большая семья: сыновья, дочери, сами уже немолодые, ставшие родителями. Ждут задержавшуюся сестру Татьяну и, сами себе боясь признаться, ждут смерти матери. И это тягостное ожидание раскрывает каждого. Дети старухи Анны — Илья, Люся, Варвара, — приехавшие кто на попутке из соседнего села, а кто и на пароходе и самолёте за сотни километров, невольно хотят, чтобы всё скорее совершилось. Они сами, себя стесняясь и своего ожидания, объясняют, что оторвались от своих дел и от работы, ведь приехали «в не ближний свет»), выполнили свои обязанности. Смерть матери как трагедия воспринимается только автором, герои этого лишены. Вот старшая, Варвара «открыла ворота, никого не увидела во дворе и сразу, как включила себя, заголосила:

« Матушка ты моя-а-а-!»

А дальше Распутин добавит: «Варвара поднялась и отошла плакать к столу — где удобнее». Нет, она не бездушная, не чёрствая, она «рыдала долго, пристукивая головой о стол, зашлась слезами и уже никак не могла остановиться». Но автор параллельно этой картине плача (скорее уже ритуального, обрядового) даёт его восприятие глазами ребёнка. Пятилетняя Нинка, дочь Михаила, всё никак не поймёт, что происходит, она «пригибалась, чтобы заглянуть, почему Варварины слёзы не бегут на пол». Ребёнок в русской литературе — образ особый, знаковый. Это та чистая, ангельская душа, которой дано видеть или чувствовать истину или нести её другим героям. Появляется чувство, что эта пятилетняя Нинка увидела (и мы с её помощью это почувствовали) что-то нестрашное, неестественное в причитаниях Варвары.

Сама Анна смерти не боится, она даже сердится, когда её в очередной раз «уколы фельдшерицы, за которой бегала Нинка, доставали с того света». Она причитала, упрашивала внучку:

— Сколько раз я вам говорила: не трогайте меня, дайте мне самой на спокой уйти … Ты не бегай боле за ней, не бегай … спрячься за баню, подожди, потом скажи: нету её дома.

И бабка бесхитростно заканчивала наставления внучке:

— Я тебе за это конфету дам — сладкую такую.

Передавая неспешные, тягучие мысли Анны, её воспоминания, Распутин выстраивает нехитрую историю её жизни. А жила она просто, как речка бежит: работала, детей растила, годы друг за дружкой летели … и так же было с её матерью, и с матерью матери … Что это, растительная, разумом не одухотворённая жизнь, без единой мысли, жизнь-привычка? Или то самое естественное, гармоничное соединение жизни с вечным движением природы, слияние с миром, когда твоё место в этом вечном круговороте не требует осознания? Потому что оно именно твоё?! Сама Анна, размышляя, считает, что хорошую жизнь прожила, и мы понимаем, откуда у неё это чувство: у неё есть куда уйти и есть от кого уйти. Её жизнь видится звеном в бесконечной цепочке бытия, и потому она, выполнив предназначенное (была работницей, женой и матерью) ей природой и самим мирозданием, сольётся с этим вечным порядком и покоем. Не страшно!

А вот дети не знают, что делать, и растерянность эта, утверждает автор, не от страха потерять мать, а оттого, что они из вечного круга привычных забот и хлопот вырваны, а что делать перед ликом такого вот явления мира и не знают. И если мы чувствуем, что автор с несомненным уважением рисует последние дни старухи Анны и её мысли, то поведение детей воспринимается как ложное (просится слово «суетное»). Причём мы всё острее чувствуем, что эта суетность выделяется в тех героях, кто порвал с деревней (и с матерью тоже). Так возникает в повести тема матери и матери-природы, разрыв с которыми трагичен для человека. Острее всего мы видим это в образе Люси (а я ещё раз напомню, что для русской литературы именно героини-женщины были носителями особых, очень важных черт, передающих душевный склад, высшие ценности национального характера, и Распутин эту традицию подхватывает). Город наложил печать на Люсю вовсём: в характере, в поведении, в образе мышления, привычках. Всё ненатурально в ней, неестественно. Вот мать попросила поесть, в первый раз за несколько дней глотает жиденькую кашу, и дочь не находит иных слов, кроме уныло-казённых:

— Сейчас желудок перегружать нельзя.

Пусть он сначала это переварит …

А её письма из города?! «Скажите маме, что лекарства помогают при любой болезни в любом возрасте … Следите, чтобы мама зимой одевалась лучше … » Вроде бы и забота, внимание, но какой казённостью веет от этих прописных истин! Кто же не знает, что лекарства лечат, а зимой холодно? И с сестрой Люся говорит так же казённо: «С тобой, Варвара, совершенно невозможно стало разговаривать. Не забывай, пожалуйста, мы тоже достаточно взрослые и, наверно, пони маем, что делаем». Варвара обижается — городская сестра загордилась, но Распутин убеждён, что дело совсем в другом. Люся уже иная, чужая этому миру, где всё просто и мудро, а она живет теперь не душой, а какими-то иными правилами. Распутин даёт Люсе шанс вернуться в мир естественных чувств и естественных слов, когда она вспоминает детство, ягодные места, остров Лиственичник, грибы … «А помните, как мама всех нас отправляла рвать дикий лук за Верхнюю речку? Все вымокнем, вымажемся, пока нарвём И ещё соревновались, кто больше нарвёт. «Оставшись в лесу, наедине с собой, со своей памятью, Люся вдруг остановится, словно пытаясь вернуть что-то очень важное, покажется, что ещё немного, и она откроет душу тому естественному, что вот-вот охватит её, поймёт она что-то в нахлынувших чувствах, разберётся в воспоминаниях… Но жизнь Люси лишена смысла.

Автор готовит неожиданный поворот сюжета. Дети ожидают горя, прислушиваются к дыханию матери, Варвара плачет и плачет, Люся подносит к губам умирающей зеркальце — есть ли дыхание … А мать открывает глаза, просит кашки, той, «которую маленькой Нинке варила», а потом встанет, выйдет из избы, а Люся платье чёрное, траурное по ночам дошивает, а братья уже ящик водки на поминки купили, и писатель показывает, как эта водка помогает найти выход из неловкой ситуации: готовились пить за упокой, теперь решили во здравие! Сначала мужики в баньке прятались, а потом и во двор, осмелев, выйдут, ведь радость! И эти сцены, откровенно комичные, особенно неподдельный ужас Михаила, узнавшего, что дочь-глупышка едва не снесла в магазин бутылки, чтобы сдать и на вырученные деньги конфеток купить, эти забавные события накапливаются незаметно, словно собирается что-то неприятное, увеличивается, нагнетается тревога, стыдное, недостойное человека — и такое обыденное. Это суета, та мелочная суета жизни, которая явно несёт опенок пошлости, какой-то нравственной глухоты. И дело даже не в пьянке сыновей, не в скандале, который разгорится у постели матери, не в бессмысленных, пустых препирательствах братьев и сестёр … Зазвучат наигранно бодрые и такие фальшивые слова детей, которым нужно уезжать, как мать ни упрашивает. Почему-то страшными покажутся слова, которые скажут на пороге родного дома дети своей матери:

— И не обижайся на нас. Так надо.

Да, надо, только не по человеческим правилам, а по тому же закону суеты, который изломал, под себя перестроил души детей. Мать живёт по-другому. До сих пор она казнит себя за то, что виновата перед детьми. В голод, когда умирала маленькая Варвара, мать тайком доила Зорьку, бывшую свою, а теперь колхозную корову. Этим-то молоком дочку выходила, а себе грех этот (чужое взяла!) до сих пор простить не может, даже считает искренне, что неудавшаяся жизнь Варвары — с мужем нелады, дочка непутёвая — это следы того греха давнего, и себя казнит. Дети другие: они твёрдо знают, что живут правильно. И лишь один человек в доме, младший сын Михаил, пьющий, непутёвый, вдруг почувствует что-то очень важное и произнесёт, оставшись наедине с матерью:

— Ты не сердись на меня. Я, конечно, дурак … Не сердись на меня сильно. Дурак я.

И подберётся к бабушке после отъезда городских гостей внучка, пятилетняя Нинка, и, словно поняв что-то, почувствовав, сунет ей в руку свою самую большую ценность — конфету, и губы у старухи шевельнутся в улыбке. Старый, малый и дурак остались вместе, а умные, образованные, культурные уехали, так ничего и не поняв. Но мы-то понимаем, как важно Распутину показать, что всё то, что делает человека действительно человеком, всё ещё живо, живо в сердце, но только в том, которое умеет сопереживать, сострадать, чужую беду воспринимать так же остро, как свою. Вот только способность эта, по мнению Распутина, утрачиваются теми, кто разрывает духовную связь с землёй, с природой, с естественной жизнью. Вот как заканчивается «Последний срок»: «Старуха слушала не отвечая и уже не знала, могла она ответить или нет. Ей хотелось спать. Глаза у неё смыкались. До вечера, до темноты, она их ещё несколько раз открывала, но ненадолго, только чтобы вспомнить, где она была». Ни эпитетов, ни диалектизмов, просторечий, воспроизводящих говор Анны, ни сложного синтаксиса, ни разветвлённых конструкций. Самые простые языковые средства использует Распутин, чтобы сказать о смерти старухи Анны, понимая, что любое усложнение фразы, украшательство в такой ситуации стало бы отступлением от художественного вкуса, от правды, даже каким-то кощунством. Последнее предложение повести будет предельно простым: «Ночью старуха умерла». Так же просто, как жила, в той великой естественности) которая одна сохраняет человека и которая оказалась недоступна её детям, оторвавшимся от земли, от почвы) которой питается всё живое. Оторвались от матери, но вместе с тем и от матери-земли, от материнских корней.

Последний срок Анализ произведения Распутина