/*Увещевание (призыв), увещевать (призывать). Словом увещевать в библ. текстах передается часто встречающийся как в Септуагинте, так и в книгах Нового Завета греч. глагол паракалейн, который переводится как призывать, просить, утешать, ободрять./

Подумаем о том, как, в связи с известными событиями, вернуть себе возможность жить без постоянного тревожного напряжения, как не бояться неминуемых опасностей, как обрести смелость, выдержку и спокойствие, необходимые для полноценной жизни, каким бы испытаниям мы не подверглись в будущем, ближайшем и отдаленном.

Если Вы читаете эти строки, то стоит признаться себе в том, что упомянутые проблемы у Вас есть. Первая хорошая новость — вернуть себе бесстрашие легко. Для этого достаточно просто взглянуть на происходящее с Вами и вокруг Вас с другой, более правильной, точки зрения. А это очень трудно. Потому что непривычно. Но, надеемся, что Вы еще не достаточно окостенели…

Итак, что есть страх? Это мучительная боязнь что-либо потерять из того что у нас есть. Покой, деньги, здоровье, близких, жизнь. Возможность потерять предполагает, что это у нас есть. А коли так — мы счастливы.

Только заслужено ли нами это счастье? Сам факт того, что каждый из нас до сих пор жив
представляет собой не норму, а явление невероятного везения (для неверующих) и непостижимую нам милость Творца (для тех, кому дважды посчастливилось: обрести себя живым и знающим о существовании Бога). Рассудим: мы точно знаем о том, что было время, когда нас не было. И мир без нас был не хуже и не лучше того, в котором мы есть. А вот нам в нем лучше. Нам в нем хорошо, если мы не мыслим себя без него. Мы не приложили ни малейшего усилия для появления на свет. Значит, Кто- то позаботился об этом. Так не будет ли наивным предполагать, что Тот же потерял к нам интерес и не убережет нас от преждевременного покидания мира?

Мы знаем, что будет время, когда нас не будет. Там, за порогом привычного нам образа бытия все неизвестно, а потому, понятно, страшно. Преодолению страха помогут два обстоятельства: а) это неизбежно, как наступление весны вслед за зимой; и б) это предназначено для всех, а потому не будет ни одного ловкача, который надолго останется здесь после нашего ухода. Права народная мудрость — «все там будем».

Значит, остается ключевой вопрос — «когда». Что-то, глубоко эгоистичное в нас услужливо подсказывает примитивный ответ: «чем позже, тем лучше». Так ли это? Известен принцип людей,низведенных до животного уровня в страшных лагерях 20-го века — «Умри ты сегодня, а я завтра».Выберем ли эту недостойную этику?

Если «да» — то плохо дело. Тогда наш страх является производным от гордыни. Тогда мы рушим собой все Священное Писание. Тогда мы считаем себя лучшими из всех людей, почему? А так — лучше и все. Им и помирать. Тогда не для нас приходил Спаситель, четко сказавший — «Кто стремится сохранить свою душу — погубит ее». Тогда не нас Он спасал. Тогда плохо наше дело и здесь и Там.

Загадка: как можно оставаться христианином и, с тонким надмением обладания «аристократическим неврозом», томно говорить: «А я знаете, боюсь летать, у меня… это.. — аэрофобия». Переводя в нормальную состему понятий, это прозвучит — «Пусть на самолетах летают лохи, чьи жизни менее ценны чем моя. Мне плевать на профессионалов летчиков, перевозящих тясячи пассажиров ежедневно. Мне плевать на теорию вероятности, согласно которой в мире гибнет от падения с верблюда людей значительно больше чем в авиакатастрофах. У меня одна и очень драгоценная жизнь и я проживу ее как можно дольше потому что такова моя воля».

Копаем дальше: Любой страх есть преступление против любви. Тот кто не любит — не имеет отношения к Богу, Который есть Любовь. Любовь это способность жертвовать. Тем, что у нас есть — здоровьем, благосостоянием, покоем, жизнью. Собой, наконец. Любовь — это радостное преодоление себя, себя отжившего, себя устаревшего, себя плохо пригодного для того, чтобы быть любимым. Страх — стремление сохраниться любой ценой, со всеми милыми дряблому сердцу иллюзиями покоя и безопасности.

Да, мы слабы и несовершенны. Да, мы люди, подверженные страстям, болезням и да, страхам. Такие же как апостол Петр, который убоявшись, хотя два дня назад был свидетелем воскрешения а несколько месяцев назад видел Преображение Христа на Фаворе, казалось бы, где тут место сомнению, так и тот в страхе отрекся от Спасителя. Так что испытывать страх нам может быть свойственно. Все мы генетически наследники первочеловека Адама, юлившего перед Создателем в Эдеме и сваливавшем вину с себя. Но последуем же за Адамом и Петром не только в их страхах, но и в их плаче. Горьком, покаянном, без нотки оправдания себя, без приведения резонов для страха и без объяснения его причин кроме одной — собственного малодушия.

Как укрепляется душа? Истиной. Примем себя какими мы есть в своем страхе и исповедуем его перед всеми. Я трус и я боюсь — так должно звучать наше описание себя. Пусть нам будет стыдно за свой страх — перед нашими родителями, нашими супругами, нашими детьми, нашими друзьями и сослуживцами. Взгляд на себя извне, глазами более благородных и отважных людей может немножко подтянуть нас в нашем становящемся благородстве. Пусть пока мы не стали героями, но перестать оправдывать свой страх есть обозначение вектора к обретению отваги.

Далее следует дистанциировать свой страх. Боюсь не я, боится не Божий образ во мне, боится моя падшесть, мои животные инстинкты, меня, наконец, искушают гадкие бесята, меня заставляют бояться. Попробовать поразмыслить так. Приняв это, обозначается возможность конфронтации со своими «боялками», начала войны с ними. А в каждой войне есть разные стратегии. Иногда лобовое нападение, когда много сил чувствуешь за собой, а коли нет — то нет греха в том, чтобы обмануть, перехитрить противника. Начинаем мы борьбу со страхом метро — включим плеер с излюбленной музыкой, вступим в разговор с симпатичной незнакомкой, премируем себя мороженным, проехав хотя бы остановочку лишнюю.

Мы будем помнить о том, что страх это враг. Он хитер и опасен. Он не хочет сохранить нас на самом деле, а он, как рак души, будет распространяться все дальше, если мы будем оставлять свои рубежи. Что еще ведет к военной победе? Помощь союзников. Пусть и не слишком сильных. Так что тем, кто испытывает страх — есть смысл объединяться. Будет мудро, если мы найдем силы в себе сказать: «Ага, вот я начал чего то бояться… К чему бы это? Что этим хочет сказать мне Промысел? Ну конечно же, понял, — то что я одинок и мне не с кем разделить мою трапезу, мою дорогу, мои чувства. От страха сбиваются в стада. Найду-ка я свое стадо, свою команду, приближусь-ка я к другим, а то, кажется, у меня к ним иссяк интерес и мне стало дело только до самого себя».

«Я начинаю беспокоиться о своем здоровье — то здесь кольнет, то там забьется. К чему бы это? А может, я слишком много времени провожу один и ничего не отдаю другим. Вот энергия потребления копится во мне и начинает медленно прокисать и загнивать. Я мысленно сканирую себя — все ли в порядке». Подобные мысли о самом себе приводят к саможалению — «ну как же так, я такой хороший, а мне так плохо, это очевидно несправедливо». Стоит перестать противопоставлять себя подобным ипохондрическим страхам, они захлестывают нас целиком. Да и ладно, если мы только мучимся и изводим себя и других, это бы полбеды. А беда в том, что поддавшись самосохранению любой ценой, начиная жить по принципу «никто не позаботится обо мне лучше, чем я сам, а значит я должен постоянно следить за собой, как бы не стало хуже», мы рискуем потерять сначала доверие — близким, врачам — а потом и саму веру. Как-то мы начинаем допускать, что Тот, Кто нас создал, Тот, Кто нас любит, Тот, Кто за нас умер, как-то забыл про нас. А раз забыл — стало быть не всесилен, не всезнающ, не бог. Вот так быстро, не успев того заметить, мы оказываемся вне Церкви, а только в сомнительном обществе своих персональных демонят.

Принять себя боящимся — понять себя, боящегося, — устыдиться себя, боящегося, заплакать о себе, боящемся — отвергнуть себя, боящегося — вот последовательность восстановления себя человеком. «Не боюся никого кроме Бога одного» — вот тот настрой, к которому должно придти, пусть дорога и будет длинной. Многие шли по этому пути, некоторые достигали. Стеснительность и робость здесь неуместны, страх — повод просить помощи: дружеской, профессиональной, духовной, Благодатной. И будем знать, что мы сразу же становимся исцеленными от дурной боязни чего бы то ни было, как только хоть на мгновение, но искренне скажем: «Боже, Тебе зачем-то нужна моя жизнь именно сейчас? Ну так возьми ее, потому что я Тебя люблю и верю, что это более чем взаимно».

«Всегда имейте страх Божий, бойтесь Того, Кто мертвит и живит»

Преподобный Антоний Великий

«Не все ли мы скоро исчезнем с лица земли и будем, как бы не бывшие? Где же дела любви? Где дух Христов в нас? Где незлобие, где смирение, … где безпристрастие к временному?.. Суетные, глупейшие мы люди! Исказили мы образ душ наших, исказили жизнь свою, вверх дном оставили ее. Вместо Христа дьяволу угождаем»

Преподобный Иоанн Кронштадтский

«Если бы люди знали, что их по смерти ожидает, день и ночь бы молились Богу, а то думают – умер, и конец всему. Наша жизнь по смерти земной только начинается – земными страданиями мы зарабатываем Вечность. Кто Бога знает, тот все терпит»

Старец Феодосий Кавказский

Не ускоряйте смерти заблуждениями вашими – О страхе Божьем — О смерти и смертной памяти – О смертном часе — Как бороться с безчувствием – Что будет по смерти? О видении святого Антония Великого

«Не ускоряйте смерти заблуждениями вашей жизни и не привлекайте к себе погибели делами рук ваших. Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность безсмертна, а неправда причиняет смерть: нечестивые привлекли ее и руками и словами, сочли ее другом и исчахли, и заключили союз с нею, ибо они достойны быть ее жребием» (Прем.1, 12-16).

Преподобный Амвросий Оптинский (1812-1891): «Господь долго терпит. Он тогда только прекращает жизнь человека, когда видит его готовым к переходу в вечность или же когда не видит никакой надежды на его исправление».

О страхе Божьем

Преподобный Антоний Великий (251-356) о страхе Божьем учит: «Если человек желает стяжать любовь Божию, то он должен возыметь страх Божий; страх же рождает и плач, а плач рождает мужество. Когда все сие созревает в душе, то она начнет плод приносить во всем. И Бог, узрев в душе эти прекрасные плоды, привлекает ее к Себе, как воню фимиама избранного; радуется о ней с Ангелами во всякое время, преисполняя и ее радостью, и хранит ее на всех путях ее, да безопасно достигнет она в место упокоения своего. Тогда диавол не нападает на нее, видя Высочайшего Стража, ее окружающего; даже совсем и приступить боится он к ней, по причине сей великой силы. Стяжите себе силу сию, да страшатся вас демоны, да облегчатся вам труды, вами подъемлемые, и да усладится (сладко да будет) вам Божественное. Сия сладость любви Божественной далеко слаще сота медового.

Страху Божиему последует истинное смирение, ибо богобоящийся смиряется под крепкую руку Божию (1 Петр.5, 6).

Стой всегда перед лицом Господа с правотой.

Страх Божий всегда должен быть пред очами нашими, также память о смерти и неприязненное отвращение к миру и всему мирскому.

Умирай каждый день, чтобы жить, ибо кто боится Бога, тот будет жить во веки.

Будем ходить в страхе Господнем, так как нам предписано со страхом и трепетом совершать свое спасение (Флп.2, 12). Страх Господень искореняет из души все лукавства и грехи. Кто же не боится Бога, тот впадает во много зол. Страх Господень хранит человека и бережет, пока не сбросит он с себя этого тела».

Святитель Иоанн Златоуст (347-407) говорит о страхе Божьем: «Всегда должно иметь пред очами страх Божий, и все самые неистовые страсти умолкнут. Живя без страха, нельзя совершить ничего благородного и удивительного. Посему апостол говорит: со страхом и трепетом совершайте свое спасение (Флп.2, 12). И не просто сказал: со страхом, но присовокупил: и трепетом, который есть высшая степень страха… Как же может родиться сей страх? Если мы будем помышлять, что Бог везде присутствует, все слышит, все видит, не только дела и слова, но и все происходящее в сердце и в глубине души: судит помышления и намерения сердечные (Евр.4, 12), — если так настроим себя, то и не сделаем, и не скажем, и не помыслим ничего худого. Посему, что бы ты ни делал, делай с мыслию о вездеприсутствии Божием . Ибо Он действительно везде присутствует … Если такую мысль будешь иметь постоянно, то постоянно будешь в страхе и трепете, как бы стоял близ самого царя…

Ты уверовал, совершил много доброго, взошел на высоту. Держи себя крепко, стой со страхом и смотри бодро, дабы не упасть оттуда. Ибо много духов злобы, хотящих низвергнуть тебя ».

Преподобный Исаак Сирин (550): «Страх Божий есть начало добродетели; она есть порождение веры и посевается в сердце, когда ум устранен от мирской рассеянности, чтобы кружащиеся от парения мысли свои собрать ему в размышлении о будущем восстановлении.

Как невозможно переплыть большое море без корабля и ладьи, так никто не может без страха достигнуть любви .

Смрадное море между нами и мысленным раем можем мы перейти только на ладье покаяния, на которой есть гребцы страха. Но если гребцы страха не правят кораблем покаяния, на котором по морю мира сего приходим к Богу, то утопаем в этом смрадном море.

Покаяние есть корабль, а страх – его кормчий, любовь же – божественная пристань . Страх вводит нас в корабль покаяния, перевозит по смрадному морю жизни и путеводствует к божественной пристани, которая есть любовь.

К сей пристани приходят все трудящиеся и обремененные покаянием. И когда достигнем мы любви, тогда достигли мы Бога, и путь наш совершен, и пришли мы к острову тамошнего мира, где Отец и Сын и Дух Святой».

Преподобный авва Дорофей (620): «Невозможно …достигнуть совершенного страха, если кто прежде не приобретает первоначального. Ибо сказано: начало премудрости страх Господень (Притч. 1, 7), и ещё сказано: страх Божий есть начало и конец (Сир.1, 15, 18). Началом назван первоначальный страх, за которым следует совершенный страх святых. Первоначальный страх свойствен нашему душевному состоянию. Он сохраняет душу от всякого зла, как полировка медь, ибо сказано: страхом же Господним уклоняется всяк от зла (Притч.15, 27). Итак, если кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, то он постепенно приходит и к тому, чтобы делать благое добровольно, и мало-помалу начинает, как наёмник, надеяться некоторого воздаяния за свое благое делание. Ибо когда он постоянно будет избегать зла, как мы сказали, из страха, подобно рабу, и делать благое в надежде награды, подобно наёмнику, то, пребывая, по благодати Божией, во благом и соразмерно сему соединяясь с Богом, он получает вкус благого и начинает понимать, в чём истинное добро, и уже не хочет разлучаться с ним. Ибо кто может разлучить такового от любви Христовой? — как сказал Апостол (Рим. 8, 35).

Тогда достигает он в достоинство сына и любит добро ради самого добра, и боится, потому что любит. Сей-то есть великий и совершенный страх. Поэтому и Пророк, уча нас отличать один страх от другого, сказал: приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас . Кто есть человек хотяй живот, любяй дни видети благи? (Пс.33, 12-13)».

«Луч солнечный, проникнувший чрез скважину в дом, освещает в нем все, так что видна бывает и тончайшая пыль, носящаяся в воздухе; подобно сему и когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи ».

Преподобный Максим Исповедник (662): «Боящийся Господа имеет смиренномудрие всегдашним своим собеседником, и по его напоминаниям восходит к любви и благодарению Бога. Он, воспоминая первое свое житие по духу мира, свои разнообразные прегрешения, случившиеся с ним от юности искушения, и то как Господь от всех их избавил его, и от жизни страстной перевел к жизни по Богу, со страхом восприемлет и любовь; и непрестанно с глубоким смиренномудрием благодарит Бога, благодетеля и правителя жизни нашей».

Блаженный Диадох: «Никто не может возлюбить Бога от всего сердца, не возгрев прежде в чувстве сердца страха Божия, ибо душа в действенную любовь приходит после того уже, как очистится и умягчится действием страха Божия. …Страх есть принадлежность праведных, только еще очищаемых, в коих качествует средняя мера любви, а совершенная любовь есть принадлежность уже очищенных, в коих нет страха, так как совершенная любовь вон изгоняет страх (1 Ин.4, 18).

Как раны, случающиеся в теле, если не прочистить их и не подготовить, как должно, не чувствуют прилагаемых к ним врачами лекарств… так и душа, пока остается нерадивою и бывает покрыта проказой сластолюбия, страха Божия чувствовать не может , хотя бы кто непрестанно толковал ей о страшном… судилище Божием. А когда начнет действием полного к себе внимания очищаться, тогда начинает чувствовать, как живительное некое врачевство, страх Божий, пережигающий ее… действием обличений. И таким образом, мало-помалу очищаясь, достигает наконец совершенного очищения. При сем, сколько в ней прилагается любви, столько же умаляется страх, пока придет в совершенную любовь, в коей, как сказано, нет страха».

Святой Климент Александрийский: «Страх – начало любви и потом в нее переходит. Страх Божий, собственно, не боязнь Бога, а боязнь отпасть от Бога и впасть в грехи и страсти ».

Преподобный Симеон Новый Богослов (1021): «Кто проникнут страхом Божиим, тот не боится обращаться среди злых людей. Имея внутрь себя страх Божий и нося непобедимое оружие веры, он силен бывает на все и может делать даже то, что многим кажется трудным и невозможным. Он ходит среди них, как гигант среди обезьянок или лев среди псов и лисиц, уповая на Господа, твердостию мудрования своего изумляет их, ужасает смыслы их, поражая их словами премудрости, как жезлом железным».

Старец Георгий, Задонский затворник (1789-1836) : «Не страхом болезней, не страхом скудости и нищеты, но страхом Божиим да покроется сердце ваше. Ублажаются те, которые боятся Господа: они пребывают в любви и хранят святые заповеди Его. Ни зависти, ни злобы, ни клеветы, ни порицаний и ни малейшего лукавства в таковых душах никак не содержится, от всех сих да спасет нас Господь страхом Своим!»

Старец Арсений (Минин) (1823-1879): «Живущим в многосуетном мире всего необходимее иметь страх Божий, угашающий все греховные страсти, навыки, и пожелания. Приобретается страх Божий усердною к Богу молитвой и частыми размышлениями о разлучении души от тела и о будущей участи, неминуемой каждому из земнородных».

Старец схиигумен Савва (1898-1980) говорил своим духовным детям о необходимости страха Божьего в деле нашего спасения:

«Всюду надо иметь страх Божий, о чем нам и в богослужении напоминают в Великой ектенье: «О храме сем и с верою благоговением и страхом Божиим входящих в онь Господу помолимся » Видите? Кто может предстоять в храме? Только имеющий страх Божий. И приступая к Чаше – «со страхом Божиим и верою приступите» . Видите, как необходим страх! Без него нельзя работать Господу! А чтобы настроить душу на страх при молитве, надо собрать свой ум, дать сначала душе и мыслям успокоиться, отложить всю земную суету. Блажен муж бояйся Господа (Пс.111, 1). «Где страх Господень, там исправление всех заповедей », — говорят святые отцы. А то бывает так, что прилепятся к земле, к попечению о тленном – и оторваться мыслями от земли не могут, а мы должны жить на земле, как колесо вертится, — чуть только одной точкой земли касаться. Старец Парфений говорил: «Кто стяжал страх Божий, для того нет на земле ни скорби, ни печали – одни радости».

О смерти и смертной памяти

«Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир.7, 39)

«Помни, что смерть не медлит , и завет ада не открыт тебе: прежде, нежели умрешь, делай добро другу, и по силе твоей простирай твою руку и давай ему. Давай и принимай, и утешай душу твою, ибо в аде нельзя найти утех. Всякая плоть, как одежда, ветшает; ибо от века – определение: «смертью умрешь». Как зеленеющие листья на густом дереве – одни спадают, а другие вырастают: так и род от плоти и крови – один умирает, а другой рождается. Всякая вещь, подверженная тлению, исчезает, и сделавший ее умирает с нею» (Сир.14, 12-13, 16-20).

Преподобный Антоний Великий (251-356) о смерти и смертной памяти учит: «Смерть для людей, кои понимают ее, есть безсмертие; а для простецов, не понимающих ее, есть смерть. И этой смерти не следует бояться, а бояться надобно погибели душевной, которая есть неведение Бога. Вот что ужасно для души! Жизнь есть соединение и сочетание ума (духа), души и тела , а смерть есть не погибель этих сочетанных частей, а расторжение их союза, — все это Бог хранит и по расторжении. Как из матернего чрева выходит человек, так из тела душа выходит голою, и бывает иная чиста и светла, иная запятнана падениями, а иная черная от многих прегрешений. Почему умная и боголюбивая душа, поминая и рассуждая о бедах и крайностях послесмертных, живет благочестиво, чтобы не быть осужденною и не подвергнуться им. А неверующие не чувствуют и грешат, презирая имеющее быть там, безумные душою.

Как исшедши из чрева, не помнишь того, что было во чреве, так, исшедши из тела, не помнишь того, что было в теле. Как из чрева исшедши, стал ты лучше и больше телом, так исшедши из тела чистым и нескверным, будешь лучшим и нетленным, пребывая на небесах. Смертные должны заботиться о себе, зная наперед, что их ожидает смерть. Ибо блаженное безсмертие бывает уделом преподобной души, когда она бывает доброю, и смерть вечная сретает (встречает) ее, когда она бывает злою.

Помни, что юность твоя прошла, силы истощились, а немощи возросли и близко уже время исхода твоего, когда имеешь ты дать отчет во всех делах своих, и знай, что там ни брат не искупит брата, ни отец не избавит сына. Всегда поминай об исходе из тела и не выпускай из мысли вечного осуждения; если будешь так поступать, вовеки не согрешишь ».

Преподобный Исаак Сирин (550) пишет о смертной памяти: «Первая мысль , которая по Божию человеколюбию входит в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе сего естества . За сим помыслом естественно следует пренебрежение к миру; и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. Это же и божественная сила, сопутствующая человеку, полагает в основание, когда восхощет обнаружить в нем жизнь. И если человек эту, сказанную нами мысль не угасит в себе житейскими заботами и суесловием, но будет возращать ее в безмолвии, и остановится на ней созерцанием, и займется ею, то она поведет его к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом. Сатана ненавидит сей помысл и всеми силами нападает, чтоб истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека такой помысл. Ибо знает коварный, что если помысл сей пребывает в человеке, то ум его состоит уже не на этой земле обольщения и козни его к человеку не приближаются.

…Прекрасно сказал некто, что страх смертный печалит мужа, осуждаемого своею совестью; а кто имеет в себе доброе свидетельство, тот столько же желает смерти, как и жизни».

Преподобный Исихий Иерусалимский пишет: «Будем, если возможно, непрестанно памятовать о смерти, ибо от этого памятования рождается в нас отложение всех забот и сует, хранение ума и непрестанная молитва, безпристрастие к телу и омерзение ко греху, и почти, если сказать правду, всякая добродетель живая и деятельная из нее проистекает. Посему будем, если возможно, делать это дело столь же непрерывно, как непрерывно наше дыхание».

Преподобный Иоанн Лествичник (649): «Некоторые испытывают и недоумевают, почему Бог не даровал нам предведения смерти, если воспоминание о ней столь благотворно для нас? Эти люди не знают, что Бог чудным образом устраивает через это наше спасение. Ибо никто, задолго предузнавши время своей смерти, не спешил бы принять крещение или вступить в монашество, но каждый проводил бы всю жизнь свою в беззакониях, и на самом уже исходе из сего мира приходил бы ко крещению или к покаянию (но от долговременного навыка грех делался бы в человеке второю природою, и он оставался бы совершенно без исправления) (Леств.6, 9).

Не премину сообщить тебе повесть и об Исихии, иноке горы Хорива. Он вел прежде самую нерадивую жизнь и нисколько не заботился о душе своей; наконец, впадши в смертельную болезнь, с час времени казался совершенно умершим. Пришедши в себя, он умолял всех нас, чтобы тотчас от него удалились и, заключив дверь своей келлии, прожил в ней лет двенадцать, никому никогда не сказав ни малого, ни великого слова и ничего не вкушая, кроме хлеба и воды; но сидя в затворе, как пред лицем Господним, ужасался и сетовал о том, что видел во время исступления, и никогда не изменял образа жизни своей, но постоянно был как бы вне себя и не переставал тихо проливать теплые слезы. Когда же он приблизился к смерти, мы, отбив дверь, вошли в его келлию и, по многом прошении, услышали только сии слова: «Простите, — сказал он, — кто стяжал память смерти, тот никогда не может согрешить». Мы изумились, видя, что в том, который был прежде столько нерадив, внезапно произошло такое блаженное изменение и преображение» (Леств.6, 18).

Преподобный Симеон Новый Богослов (1021) пишет, что «всякому, начавшему жить по Богу, полезен страх мук и порождаемая им болезнь сердца. Кто же без такого болезнования и без таких уз страха желает положить начало доброй жизни, тот не на песке только полагает основание своих деяний, но мечтает построить дом на воздухе без основания, что конечно невозможно. Между тем болезнование то скоро порождает всякую радость, узы сии разрывают узы всех грехов и страстей. И плач сей по смерти, а вечной жизни бывает виновником ».

Старец Георгий, Задонский затворник (1789-1836): «Память и размышление о смерти, о судьбе, об аде, о Царствии Небесном в несомненной вере есть истинная мудрость. Такое памятование и размышление никак не допускает человека согрешить смертным грехом пред Богом, или чем-нибудь обидеть ближнего, или укорить, или озлословить. Забвение же сего вовлекает человека в такую тьму, в которой он никак не видит самого себя, ни дел своих, ни того пути, по которому идет, ни того конца, который внезапно может постигнуть его ; забыв о праведном суде Божием, он небрежет о безсмертной душе своей и, лестно надеясь на единое милосердие Божие, ни алчет, ни жаждет ее духовной пищи, да и помыслить о ней не хочет. Питает же всяких вкусов изобретением свое гнилое тело и со всем усердием ему служит, чтобы усладить и успокоить похотение сердца своего, кипящего кровью от плотских вожделений; вот в чем более погружается весь ум его – сие тьмою ослепленное око души!

…Чтобы не внимать суесловию, всегда надобно помнить смертный час и размышлять о вечной жизни и о праведном суде Божием; ежели несносно кажется потерпеть временно что-нибудь досадное и прискорбное сердцу ради спасения и благочестия, то представить себе надобно геенский огнь и бесконечные муки, в которые пойдут все осужденные праведным судом Божиим за то, что не хотели последовать учению Господа и Бога Иисуса Христа, не хотели идти тесным и прискорбным путем и потерпеть за благочестие ради имени Христова. Таковые и нехотя идут терпеть нестерпимое мучение, только не сто и не тысячу лет, а вечно – без конца. Господь милостив и праведен; любит пребывающих в правде Божией и грешников кающихся милует ; всех зовет ко спасению обещания ради будущих благ, но уклоняющихся в развращения отведет с делающими беззаконие. Итак, благая содеявши пойдут в жизнь вечную, злая же – в огонь вечный».

Святитель Игнатий Брянчанинов (1807-1867): «Участь, постигшая отцов и братии моих, постигнет и меня. Умерли они: умру и я. Оставлю келью мою, оставлю в ней и книги мои, и одежды мои, и письменный стол мой, за которым проводил я многие часы; оставлю все, в чем нуждался или думал нуждаться во время земной жизни. Вынесут мое тело из этих келий, в которых живу, как бы в преддверии к другой жизни и стране; вынесут мое тело и предадут земле, послужившей началом для тела человеческого. Точно то же постигнет и вас, братия, которые читаете эти строки. Умрете и вы: оставите на земле все земное ; одними душами вашими вступите в вечность…

У кого пред очами смерть и вечность, — непременный, неизбежный удел каждого человека, — тот посмеивается над скорбями и сладостями земными.У кого же враг украдет память о смерти и вечности, — пред очами того вырастает жизнь временная в вечность , вырастают скорби в неизмеримых и неодолимых исполинов.

…В вечность! В вечность! – Идем, мчимся путем жизни! Все и сладкое и горькое остается за нами. Бывшее – как бы никогда не бывало. Одно вечное не подлежит времени, не подлежит переменам, должно быть признано существенным, достойным всего внимания, всех забот: потому что остается навсегда. Диавол старается развлекать наши взоры, чтоб из взоров наших ускользнула вечность. Она ускользнула – и человек бьется, мучится в сетях ловителя. Духовный разум, который – смиренномудрие, рассекает эти сети. «Помни последняя твоя и во век не согрешишь»…

Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908) пишет: «Ты в горести души своей желаешь иногда умереть. Умереть легко, недолго; но готов ли ты к смерти? Ведь за смертью следует суд всей твоей жизни (Евр.9, 27). Ты не готов к смерти, и если бы она пришла к тебе, ты затрепетал бы всем телом. Не трать же слов по-пустому, не говори: лучше бы мне умереть, а говори чаще: как бы мне приготовиться к смерти по-христиански – верою, добрыми делами и великодушным перенесением случающихся со мною бед и скорбей – и встретить смерть без страха, мирно, непостыдно, не как грозный закон природы, но как отеческий зов бессмертного Отца Небесного, святого, блаженного, в страну вечности. Вспомни старца, который, утрудившись под своим бременем, захотел лучше умереть, чем жить, и стал звать к себе смерть. Явилась – не захотел, а пожелал лучше нести тяжкое бремя свое.

Человек, где ни бывает, но потом все домой возвращается. Так и христианин, кто бы он ни был, знатный или простой, богатый или бедный, ученый или невежда, где бы ни был, какую бы должность ни занимал в обществе, чтобы ни делал, должен помнить, что он не дома, а в странствии, в пути, и должен домой возвратиться к отцу, к матери, к старшим братьям и сестрам, а дом этот – Небо, Отец – Бог, мать – Пречистая Богородица, старшие братья и сестры – Ангелы и святые Божии человеки; что все земные обязанности, дела не суть, а настоящее дело – спасение души, исполнение заповедей Христовых и очищение сердца. Ах, братья мои! Не все ли мы скоро исчезнем с лица земли и будем, как бы не бывшие? Где же дела любви? Где дух Христов в нас? Где незлобие, где смирение, где любовь к душам, где безпристрастие к временному? Где ревность о духовных благах? Суетные, глупейшие мы люди! Исказили мы образ душ наших, исказили жизнь свою, вверх дном оставили ее. Вместо Христа дьяволу угождаем . Есть, братие христиане, жизнь истинная, действительная, и есть жизнь мнимая, ложная: жить для того, чтобы пить, есть, одеваться, гулять, обогащаться, вообще жить для земных удовольствий или забот, равно как заводить интриги, козни, судить да рядить о других – это жизнь мнимая; жить для того, чтобы угождать Богу и ближним, молиться о спасении душ и всячески помогать их спасению, — значит истинно жить. Первая жизнь есть непрестанная смерть духовная, вторая – непрестающая жизнь Духа.

Что для человека всего ужаснее? Смерть, да… смерть. Всякий из нас не может без ужаса представить, как ему придется умирать и последний вздох испускать. А как терзаются родители, когда умирают их любезные дети, когда они лежат пред их глазами бездыханными? Но не страшитесь и не скорбите, братие чрез веру. Иисус Христос, Спаситель наш, Своею смертью победил нашу смерть и Своим воскресением положил основание нашему воскресению, и мы каждую неделю, каждый воскресный день торжествуем во Христе воскресшем наше общее будущее воскресение и предначинаем вечную жизнь, к которой настоящая, временная жизнь есть краткий, хотя тесный и прискорбный путь; смерть же истинного христианина есть не более как сон до дня воскресения или как рождение в новую жизнь».

Преподобный старец Феодосий Кавказский (1841-1948): «Всегда имейте при себе память смертную, а также постоянно держите в уме мысль – что бы вы ни делали, вы делаете в присутствии Бога.

Если бы люди знали, что их по смерти ожидает, день и ночь бы молились Богу , а то думают – умер, и конец всему. Наша жизнь по смерти земной только начинается – земными страданиями мы зарабатываем Вечность. Кто Бога знает, тот все терпит».

Игумен Никон Воробьев (1894-1963) в одном из писем к своим духовным детям о смерти и смертной памяти пишет:

«Чаще думай о смерти и о том, кто тебя там встретит. Могут встретить Ангелы светлые, а могут окружить мрачные, злобные демоны. От одного взгляда на них можно сойти с ума.

Наше спасение в том и состоит, чтобы спастись, то есть не попасть в руки демонов, а избавиться от них и войти в царствие Божие, в бесконечную, непостижимую здесь радость и блаженство. Стоит здесь потрудиться, есть из-за чего. Демоны горды и овладевают гордецами, значит, надо нам смириться. Демоны гневливы, значит, надо нам приобретать кротость, чтобы они не овладели нами, как своими по душе. Демоны злопамятны, немилосердны, значит, нам надо скорее прощать и мириться с обидевшими и быть ко всем милостивыми.И так во всем.

Надо подавлять в своей душе бесовские свойства, а насаждать ангельские, которые указаны в св. Евангелии.

Если после смерти будет в душе нашей больше бесовского, то бесы овладеют нами. Если же мы еще здесь осознаем свои бесовские качества, будем просить за них прощения от Господа и сами всем будем прощать, то Господь простит нам, уничтожит в нас все дурное и не даст в руки бесов. Если мы здесь не будем никого осуждать, то и Господь нас не осудит там. Так и во всем.

Будем же жить в мире, прощая друг друга, мирясь скорее друг с другом, будем во всем каяться пред Богом и просить Его милости и спасения от бесов и вечных мук, пока еще есть время.

Не будем играть своей вечной участью».

Старец Феофан (Соколов) (1752-1832): «Жалко, что мы о смерти-то мало думаем. Когда сделается скучно, так о смерти размышляйте, о пришествии Христовом. Помыслите, как на воздухе будете удержаны, да что будете отвечать на мытарствах. Как можно, принуждайте себя к чтению. Когда все сие исполните, то кажется и скучать некогда. Господь Бог знает, что вам надобно; взывайте к Нему: да будет воля Твоя!»

О смертном часе

Старец схиигумен Савва (1898-1980).

Из воспоминаний духовных чад старца.

Как-то отец сказал: «Если видишь, что пришел твой смертный час и никого нет около тебя, чтобы исповедать свои грехи, говори: «Слушай, земля» — и перечисляй свои грехи; если на воде находишься, говори: «Слушай, вода» — и перечисляй свои грехи».

— Хорошо помню, как говорил батюшка про смерть: «Настанет час в вашей жизни, когда душа расстанется с телом. Ее окружат темные силы. Душа от страха вся затрепещет и услышит: «Пришла наша душа». А вы сопротивляйтесь и скажите: «Нет, я не ваша душа, а Божия». Они будут кричать: «Наша, потому что ты грешная». А вы опять: «Грешная, но все равно Божия, я молилась на земле». Темные силы завопят: «Ты неправильно молилась!» — А ты скажи: «Правильно я молилась, я читала «Верую» — и сразу же читай: «Верую во Единаго Бога…»

Вмиг вся тьма расступится, и станет светло-светло. Подойдут Святые Ангелы, возьмут вас и поведут к Богу на поклонение».

Преподобный старец Севастиан Карагандинский (1884-1966):

«Тяжело умирать человеку, не имеющему веры, оставляя родных и богатство, а неверующим родным терять близкого человека, в котором полагали все свое земное счастье. Господь посекает их надежду, а они не понимают Божия произволения. Среди верующих родственники хотя и плачут по покойнику, но сдержанно, и скорбят, но умеренно. Все растворено молитвой и надеждой на помощь Божию. Верующий умирает спокойно, как засыпает, и по смерти на лице его запечатлевается последнее целование Ангела хранителя».

Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) (1927-1995) в одном из писем к своим духовным чадам пишет:

«Спрашиваешь, как тебе вести себя в предсмертные минуты? Прежде всего твердо уверься в том, что в настоящее время твое положение послано от Господа для твоего спасения. Далее. Предай себя всецело воле Божией. Помни, что для тебя сейчас единственный подвиг добродетели, который будет тебе сопутствовать в жизнь вечную, заключается в терпении и молитве . Говори Богу: «Господи, хоть я и недостойна Твоей милости, но Ты по Своему человеколюбию помилуй мя и не лиши Своего Царствия. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную». Не допускай ни отчаяния, ни чрезмерной надежды, но иди средним путем – путем плача о злых содеянных и надежды на милосердие Божие за молитвы духовного отца. О тебе я всегда буду молиться.

Не смущайся плачем родителей. Это тоже искушение. Из-за этого у тебя ослабевает стремление к Богу, а сердце склоняется к заботе о родителях. Бодрствуй и не ослабевай в подвиге своем. Господь Сам управит жизнь твоих домашних. Твое дело сейчас – устремлять свой ум и сердце к Богу – Источнику жизни.

Приобщаться благословляю в любое время. Какого призывать священника? Любого, к кому твое сердце расположено.

Достигнут Царствия Божия те, кто преумножит полученные в таинстве крещения и миропомазания дары Духа Святаго . Прочти внимательно в Евангелии от Матфея главу 25 со стиха 13 и до конца и во втором послании к Тимофею от стиха 7 четвертой главы – и тогда тебе будет все ясно. Только не смущайся той мыслью, что, дескать, я не могу ничего доброго сделать для ближних. Запомни, что ты больна, и твоя добродетель – терпение и молитва».

Как бороться с безчувствием

«На всяком месте очи Господни: они видят злых и добрых»

(Притч.15, 3).

Святитель Иоанн Златоуст (347-407) говорит, что люди стали безчувственными и не боятся будущего воздаяния и Того, Кто будет судить нас по делам нашим, по причине крайней привязанности к настоящему и редкого помышления о будущем:

«Самая высокая добродетель – приписывать все Богу и ничего не почитать своим , ничего не делать для приобретения славы человеческой, но все делать для благоугождения Богу. Ибо Он, а не другой кто, потребует от нас отчета во всех делах наших. Но в наше время порядок этот извращен. Ибо ныне мы не столько боимся Того, Который некогда воссядет на судилище и потребует от нас отчета в делах наших, сколько страшимся тех, которые вместе с нами предстанут на суд. Отчего же в нас болезнь эта? Откуда она проникла в наши сердца? От редкого помышления о будущем и крайней привязанности к настоящему. Отсюда мы так легко впадаем и в злые дела, и если делаем что-нибудь доброе, то делаем только напоказ, так что и за это нам угрожает наказание. Может кто взглянуть похотливыми глазами на женщину и утаить это от той, на которую посмотрел, так и от спутников своих, — но никак не скроет сего от Ока, никогда не дремлющего. Еще прежде, нежели человек сделает грех, недремлющее Око уже видело в душе его преступную похоть, и внутреннее неистовство, и бурное и необузданное движение помыслов. Ибо Всеведущий не имеет нужды в свидетелях и доказательствах . Посему смотри не на подобных тебе рабов. Ибо если человек и похвалит дела твои, это будет бесполезно для тебя, если не примет их Бог; также если и похулит оные человек, это нисколько не повредит тебе, если не похулит Бог. …Итак, презрим похвалу человеческую. Доколе будем унижаться и пресмыкаться по земле? Долго ли будем порываться к земле, когда Бог влечет нас на небо?»

Преподобный авва Дорофей (620) учит:

«При безчувствии души, брат, полезно частое чтение Божественного Писания и умилительных слов богоносных отцов, памятование о страшном суде Божием, об исходе души из тела и о имеющих ее встретить страшных силах, с соучастием которых она делала зло в этой маловременной и бедственной жизни. Также полезно вспоминать о том, что мы должны будем предстать пред страшным и праведным судилищем Христовым, и не только в делах, но и в словах и в помышлениях дать ответ пред Богом, пред всеми Ангелами Его и вообще пред всем созданием.

Вспоминай также часто тот приговор, который произнесет страшный и праведный Судия стоящим ошуюю Его: идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его (Мф.25, 41). Хорошо также вспоминать и великие скорби человеческие, чтобы хотя невольно таким образом смягчилась жестокая и безчувственная душа и пришла в сознание своей греховности».

Преподобный Амвросий Оптинский (1812-1891) о безчувствии и отсутствии страха смерти у людей батюшка сказал однажды (по поводу скоропостижной смерти С.):

«Вот смерть-то не за горами, а за плечами, а нам хоть кол на голове теши».

Еще говорил: «Если на одном конце деревни будут вешать, на другом конце не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдут».

Что будет по смерти?

О видении святым Антонием Великим прохождения душ от земли после смерти.

«Что будет по смерти?» Чтобы напечатлеть в душах своих учеников эту мысль, святой Антоний Великий рассказывал им, что открыто было ему самому, как повествует о том святой Афанасий Великий в его жизнеописании:

«Однажды, пред вкушением пищи, около девятого часа, встав помолиться, святой Антоний ощутил в себе, что он восхищен умом, и что всего удивительнее, видит сам себя будто бы он вне себя, и кто-то как бы возводит его по воздуху, в воздухе же стоят какие-то мрачные и страшные лица, которые покушались преградить ему путь к восхождению. Путеводители Антониевы сопротивлялись им, но те приступали будто с правами, требуя отчета, не подлежит ли Антоний в чем-либо их власти. Надо было уступить, и они готовились вести счет. Но когда они хотели вести счет с самого рождения св. Антония, то путеводители его воспротивились тому, говоря: что было от рождения, то изгладил Господь, когда он дал иноческий обет, ведите счет с того времени, как сделался он иноком и дал обет Богу; но в этом отношении обвинители его ни в чем не могли уличить его; почему отступили, – и путь к восхождению Антония сделался свободным и невозбранным. После сего святой Антоний стал ощущать, что он опять входит сам в себя, и потом стал совсем прежним Антонием. Но он уже забыл о пище, и весь остаток того дня и ночь всю провел в воздыханиях и молитвах, дивясь, со сколь многими врагами предстоит нам брань и с какими трудами должно будет человеку проходить по воздуху. Тогда пришли ему на память слова Апостола Павла о князе власти воздушныя (Еф.2, 2). Ибо враг имеет в воздухе власть вступать в борьбу с проходящими по оному, стараясь преградит им путь . Почему наипаче и советовал Апостол: приимите вся оружия Божия, да возможете противитися в день лют (Еф.6, 13) и да посрамится враг, ничтоже имея глаголати о нас укорно (Тит.2, 8)».

А вот еще одно видение Антония Великого о состоянии души после смерти:

«Вел святой Антоний однажды разговор с пришедшими к нему братиями о состоянии души по смерти, и о том, где будет ее местопребывание. В следующую за тем ночь зовет его некто свыше, говоря: встань, выйди и посмотри; Антоний выходит (ибо знал, кто приказывал ему) и возведши взор, видит какого-то великана, безобразного и страшного, который головой касался облаков, а тут с земли поднимались какие-то пернатые, из которых одним великан преграждал путь, а другие перелетали через него, и миновав его, уже безбедно возносились горе. На последних он скрежетал зубами, а о первых радовался. Невидимый голос сказал при сем: Антоний, уразумей виденное! Тогда отверзся ум его, и уразумел, что это есть прохождение душ от земли и что великан этот есть исконный враг наш, который удерживает нерадивых и покорявшихся его внушениям и возбраняет им идти далее, а ревностных и не слушавших его задержать не может, и они проходят выше его. Такое видение св. Антоний принял как бы за напоминание себе, и стал прилагать еще большее старание о преуспеянии в подвигах противления всему вражескому. С той же целью т.е. для возбуждения большей ревности о чистоте жизни, рассказывал он о сем видении и другим.

Авва Кроний говорит, что однажды святой Антоний рассказывал об этом видении перед большим собранием. При чем он дополнял, что святой Антоний, перед этим видением, целый год молился, чтобы ему открыто было, что бывает по смерти с душами праведных и грешных; что у великана руки простерты были по небу, а под ним лежало озеро величиной с море, в которое падали птицы, которых ударял он рукой (Лавсаик, гл. 24). В Латинском Отечнике, в рассказе о сем дается мысль, что пернатые тогда только ударяемы были великаном и ниспадали в озеро, когда останавливались сами в воздухе ниже его рук, не имея сил подняться выше их, а которые сильны были подняться выше его рук и головы, на тех он только скрежетал зубами, смотря как они воспаряли потом к небу и были принимаемы Ангелами».

Что такое страх? Чем страх отличается от страхования? Есть ли у страха духовные корни? От чего страхи возникают у детей? На эти и другие вопросы от страхе отвечает православный врач- психиатр Дмитрий Александрович Авдеев.

Вопрос: Расскажите о происхождении страхов.
- Пожалуй, нет человека на земле, который бы не знал, что такое страх. Страх присущ природе падшего человека, которая инстинктивно боится угрозы извне. Теме страха посвящены многочисленные научные исследования. Есть и богословское суждение по этому поводу. Мы же коснемся лишь некоторых аспектов этой сложной темы. Что же такое страх? Психологическая литература именует страх эмоцией, возникающей в ситуациях угрозы индивида. Если, скажем, боль представляет собой следствие реального воздействия каких-то опасных факторов, то страх возникает при их предвосхищении. Страх имеет много оттенков или степеней: опасение, боязнь, испуг, ужас. Если источник опасности является неопределенным, то в этом случае говорят о тревоге. Неадекватные реакции страха именуются фобиями.

Вопрос: Расскажите о фобиях.
- Фобический синдром (по-гречески phobos - страх) - явление очень распространенное. Различают множество фобических состояний. К примеру, нозофобия (боязнь болезни); агорафобия (боязнь открытых пространств); клаустрофобия (боязнь закрытых пространств); эрейтрофобия (боязнь покраснения); мизофобия (боязнь загрязнения) и др. Все это примеры патологических, то есть не связанных с реальной угрозой, страхов.

Бывают страхи от малодушия, трусости. Трусость можно, к сожалению, и привить. Если, скажем, ребенку каждые пять минут говорить примерно следующее: «не трогай», «не залезай», «не подходи» и т. п.
Психологи выделяют так называемые родительские страхи, которые «перекочевывают» от родителей к детям. Это, например, боязнь высоты, мышей, собак, тараканов и многого другого. Эти устойчивые страхи впоследствии нередко можно обнаружить и у детей.
Различают страх ситуативный, который возникает в момент угрозы, опасности, и личностный, возникновение которого связывают с особенностями характера.

Фобический синдром может встречаться при многих психических и соматических (связанных с телом. - Ред.) заболеваниях. Говоря о последних, следует понимать, что это скорее реакция личности на тот или иной недуг. К примеру, мне приходилось наблюдать, как некоторые больные реагировали на термин «инфаркт». Это слово, как бомба, поражало психику многих пациентов кардиологической клиники, устойчиво лишало душевного мира. К сожалению, по-христиански болеть умеют далеко не все. Адекватная, мужественная реакция на недуги встречается редко, гораздо чаще у людей в таких ситуациях возникают невротические реакции.

Так, профессор В.П. Зайцев выделяет пять типов подобных реакций на инфаркт миокарда. Среди них выделяется и так называемая кардиофобическая реакция: больные боятся «за сердце», испытывают страх перед повторным инфарктом миокарда и внезапной смертью; они чрезмерно осторожны, особенно при попытках расширения режима физической активности; усиление страха сопровождается дрожью в теле, слабостью, побледнением кожи, сердцебиением.
* * *
Мне вспоминается пациент, который испытывал выраженный страх смерти после перенесённого инфаркта миокарда. Усилия врачей увенчались успехом. С Божией помощью наш больной поправился, сердце окрепло, но его не отпускал этот мучительный страх. Особенно он усиливался в общественном транспорте, в любом замкнутом пространстве. Мой пациент был верующим человеком и поэтому мне легко было откровенно беседовать с ним. Я, припоминаю, спросил его: может ли с ним что-либо случиться без соизволения или попущения Божия. На что он с уверенностью ответил: «Нет». «А в таком случае, - продолжал я, - неужели вы полагаете, что ваша смерть может стать нелепой случайностью?» И на этот вопрос мой пациент произнёс утвердительное: «Нет». «Ну, так и снимите с себя эту ношу и перестаньте бояться!» - примерно так я ему посоветовал.

В конечном итоге наши размышления свелись к тому, что он «позволяет себе умереть», если так будет Богу угодно. Через какое-то время вот что он мне поведал. Когда страх возник вновь, он внутренне сказал себе: «Моя жизнь в руках Божиих. Господи! Буди воля Твоя!» И страх исчез, растворился, как сахар в стакане горячего чая, и больше не появлялся.

Невротические страхи тем и характерны, что не обусловлены никакой реальной угрозой или угроза эта надумана и маловероятна. Православный врач В. К. Невярович справедливо утверждает: «Навязчивые мысли часто начинаются с вопроса: "А вдруг?" Далее они автоматизируются, укореняются в сознании и, неоднократно повторяясь, создают существенные затруднения в жизни. Чем больше борется человек, желая от них избавиться, тем более они овладевают им. Кроме того, в подобных состояниях имеет место слабость психической защиты (цензуры) из-за природных особенностей человека или в результате греховного разрушения его души. Хорошо известен, скажем, факт повышенной внушаемости у алкоголиков».

Нередко мне приходится встречаться с разного рода страхами, происхождение которых я связываю с религиозным невежеством, непониманием сути святого Православия. К примеру, в состоянии страха и растерянности приходят на приём люди и говорят примерно следующее: «Я сильно согрешал тем, что передавал на службе свечи левой рукой» или «Я потерял крестильный крестик! Теперь всё пропало!» или «Я нашел на земле крестик и поднял его. Наверное, я взвалил на себя чей-то жизненный крест!» Горько вздыхаешь, выслушивая такие «жалобы».

Другое распространенное явление - различные суеверия (типа «чёрной кошки» или «пустых вёдер» и т.п.) и произрастающие на этой почве страхи. Собственно говоря, подобные суеверия - это ни что иное, как грех, в котором следует покаяться на исповеди.

Вопрос: Что означает слово «страхование»?
Страхование - это неясный, непонятный, страшный, тяжёлый ужас, который наводит демон, когда у человека цепенеет тело, когда трудно ему произнести само имя Христа Спасителя.

Вопрос: Что известно о духовной природе страхов?
Страх может быть следствием душевного расстройства, но может иметь и духовное происхождение. К примеру, в 90-м псалме сказано: «Не убоишися от страха нощнаго». На практике мне нередко приходится встречаться с состояниями немотивированного страха, тревоги. В духовной природе многих указанных состояний я убедился по опыту. Убедился я также и в том, что врачуются эти страхи благодатию Божией. Примеров тому в святоотеческой литературе немало.

Св. Иоанн Дамаскин в своём труде «Точное изложение православной веры» указывает: «Страх также бывает шести видов: нерешительность, стыдливость, стыд, ужас, изумление, беспокойство. Нерешительность есть страх пред будущим действием. Стыд - страх пред ожидаемым порицанием; это - прекраснейшее чувство. Стыдливость - страх пред совершенным уже постыдным деянием, и это чувство не безнадёжно в смысле спасения человека. Ужас - страх пред каким-либо великим явлением. Изумление - страх пред каким-либо необычайным явлением. Беспокойство - страх пред неуспехом или неудачею, ибо, опасаясь потерпеть неудачу в каком-либо деле, мы испытываем беспокойство» И далее: «Есть ещё боязнь, происходящая от помрачения помыслов, неверия и неведения часа смертного, когда, например, мы устрашаемся ночью, если произойдёт какой-нибудь шум. Таковая боязнь - вопреки природе, и, определяя её, мы говорим: неестественная боязнь есть содрогание от неожиданности. Таковой робости Господь к Себе не допускал. Потому Он никогда и не устрашался, как только в час страданий, хотя неоднократно, по планам домостроительства, скрывался (от опасности) - ибо Он знал час Cвой.

Устойчивые навязчивые страхи могут быть также следствием дьявольского ополчения. При этом люди ужасно страдают, мучаются от своих состояний, тяготятся ими, но ничего с собой поделать не могут. Кстати, сам медицинский термин «обсессия», обозначающий навязчивые явления, переводится как «одержимость». Святитель Игнатий (Брянчанинов) поучает нас так: «Духи злобы с такой хитростью ведут брань против человека, что приносимые ими помыслы и мечтания душе представляются как бы рождающимися в ней самой, а не от чуждого ей злого духа, действующего и вместе старающегося укрыться».

Епископ Варнава (Беляев) поясняет: «Мудрецы мира сего, не признающие существования бесов, не могут объяснить происхождение и действие навязчивых идей. Но христианин, сталкивающийся с тёмными силами непосредственно и постоянно ведущий с ними борьбу, иногда даже видимую, может им дать ясное доказательство бытия бесов. Внезапно появившиеся помыслы, как буря, обрушиваются на спасающегося и не дают ему ни минуты покоя. Но положим, что мы имеем дело с опытным подвижником. Он вооружается сильной и крепкой Иисусовой молитвой. И начинается и идёт борьба, которой не предвидится конца.

Человек ясно сознаёт, где его собственные мысли, а где всеваемые в него чужие. Но весь эффект впереди. Вражеские помыслы часто уверяют, что если человек не уступит и не соизволит им, то они не отстанут. Он не уступает и продолжает молить Бога о помощи. И вот в тот момент, когда человеку кажется, что действительно, может быть, борьба эта бесконечна, и когда он уже перестаёт верить, что есть же такое состояние, когда люди живут спокойно и без таких мысленных мучений, в это самое время помыслы сразу пропадают, вдруг, внезапно... Это значит - пришла благодать, и бесы отступили. В душу человека проливаются свет, мир, тишина, ясность, чистота (ср. Мк. 4, 37-40)».

В другом месте владыка Варнава пишет: «Ошибка нынешних людей заключается в том, что они думают, что страдают только «от мыслей», а на самом деле ещё и от бесов... Так, когда пытаются победить мысль мыслью, то видят, что противные мысли - не просто мысли, но мысли «навязчивые», то есть с которыми сладу нет и перед которыми человек бессилен, которые не связаны никакой логикой и для него чужды, посторонни и ненавистны... Но если человек не признает Церкви, благодати, святых Таинств и драгоценности добродетелей, то есть ли ему чем защищаться? Конечно, нет. И тогда, раз сердце пусто от добродетели смирения и с нею от всех прочих, приходят демоны и делают с умом и телом человека, что хотят (Мф. 12, 43-45)».

Вопрос: Слышал, что страх и тщеславие как-то связаны между собой. Так ли это?
Святые отцы указывают на то, что за страхом часто кроется тщеславие. В этом плане показателен страх перед публичным выступлением или страх общения, продиктованный тем, что в глубине души человек боится показаться менее умным или талантливым, чем он, по его представлению, есть на самом деле. И вот что примечательно: когда человек осознаёт это обстоятельство, смиряется, позволяет себе ошибку или промах, больше думает не о том, как сказать, а что сказать, чтобы прежде всего угодить Богу, - ситуация решительно исправляется, в душе обретаются мир и покой.

Вопрос: Как преодолеть страхи?
«Страх Господень есть истинная премудрость», - говорится в Священном Писании (Иов. 28, 28). Если в душе нет Страха Божия, то в ней, как правило, обретаются разные невротические страхи. Истина подменяется суррогатом. И еще. В Священном Писании мы читаем: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение» (1 Ин. 4, 18). Оказывается, наличие страха в душе и сердце человека означает отсутствие или недостаток любви.

Вопрос: Читал о фобиях оккультного происхождения. Встречались ли вы с подобными случаями?
Особенно следует сказать о разного рода страхах (фобиях), которые возникают в связи с увлечением оккультной практикой. Думается, что эти страхи сообщают человеку о том бедственном, греховном положении его души, в котором она пребывает. К великому сожалению, в настоящее время очень многие стали жертвами оккультизма.

В качестве примера приведём следующий случай. На приём обратилась Н., 38-ми лет. В юности она встречалась с молодым человеком и хотела выйти за него замуж, однако неожиданно он женился на другой. Н. очень переживала, много плакала и, по совету подруг, решила «приворожить» жениха. Ей предложили подробную «инструкцию», в которой значились даже заупокойные молитвы. Вскоре после выполнения колдовских действий Н. ощутила жуткий страх и давящее чувство тревоги, но, несмотря на это, она неоднократно прибегала к тем же оккультным ритуалам. В течение всех этих почти двадцати лет Н. лечилась по поводу фобического невроза у психиатров и психотерапевтов; лечение приносило лишь незначительное облегчение. Размышления о содеянном привели её к мысли о необходимости покаяния и обращения к Богу. После первой в жизни исповеди она почувствовала уже забытые покой и радость на душе.

Вопрос: Расскажите о детских страхах.
Если говорить о детских страхах, то в этом случае можно выделить даже некоторую закономерность или этапность.
От года до трех лет ребёнок может испытывать страх, выраженное беспокойство во время разлуки с близкими людьми, прежде всего с матерью. Страх может появиться и при резком изменении стереотипа, режима дня.

От трёх до пяти лет у детей, имеющих уже некоторый жизненный опыт, к вышеназванным страхам прибавляются и страхи воображаемые (сказочные персонажи, всплывающие в сознании ребёнка впечатления, страшные для него истории и т. п.). Вот ещё почему следует ограждать детские души и глазки от всякой нечести, пошлости. Как важно питать душу ребёнка благодатию Божией.
Отличительной особенностью страхов детей пяти - семи лет является нередко возникающий в этом возрасте страх смерти (своей, родителей, бабушек, дедушек). Душа ребёнка не соглашается со смертью, которая ей кажется противоестественной. И вот что важно. Верующие детки из воцерковленных семей практически не испытывают подобного рода страхов. Они знают, что смерть - это начало вечности для человека.

Ни в коем случае нельзя запирать детей в тёмной комнате или чулане. А также пугать детей «злым дядей» или ещё кем-то, пугать ребёнка тем, что «передадим тебя другим родителям» или «будешь жить на улице» и т. п. Кроме страха, ничего эти псевдопедагогические приемы не принесут.

Я всегда рекомендую, особенно молодым людям, совершенствовать себя физически (конечно не в ущерб духовности), активно двигаться, закаляться. Ненатруженная плоть смущает юношу негожими помыслами. К тому же разумная физкультура тренирует не только мышцы, но, что, может быть, более важно, волю, и приучает к труду. Все святые отцы избегали даже малейшей праздности, проводя жизнь в молитве и трудах. В случае стойких, постоянно терзающих душу страхов следует прийти на приём к врачу. В этом случае надо исключить болезнь. Если же болезненные расстройства подтвердятся, то необходимо провести и соответствующее лечение.

Практически каждое светское издание периодически публикует статьи, озаглавленные примерно так же, как и этот материал. Тема страха и попыток его преодоления во все времена волновала человечество. И сегодня в нашу редакцию регулярно приходят письма, в которых люди пишут о своих тревогах и опасениях. Кто-то переживает за семейные отношения, другие страшатся за будущее своих детей, третьи рассказывают об ужасе, который испытывают, когда думают о болезни или смерти - своей или близких.

О том, что же может стоять за нашими мучительными тревогами, возможно ли с ними бороться и есть ли у Церкви «вакцина» от страха, «Фома» поговорил с протоиереем Павлом Великановым.

Страх перед будущим

– В послании апостола Иоанна мы встречаем такие слова: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин 4:18). Получается, что для апостола самый обычный страх становится самой главной преградой для совершенной любви?

Но ведь в жизни мы встречаем прямо противоположное. Чем больше мы любим кого-то, тем больше боимся такого человека потерять. Чем сильнее любовь, тем глубже страх. Как же тогда возможно сопоставлять эту мысль апостола с действительностью, если она ей противоречит?

– Мне кажется, здесь возникает путаница понятий. Сначала мы должны определить, что такое страх. Страх – это состояние оцепенения. Состояние паралича душевных сил, когда человек оказывается неспособным адекватно воспринимать происходящие вокруг него события и не может рационально на них реагировать. Говорят: «он замер от страха», «смотрел с ужасом», «страх охватил его всего, с ног до головы…». Но то, о чем Вы говорите, это скорее состояние тревожности и беспокойства, а не страха как такового, не «ужаса». И я бы не стал между ними ставить знак равенства.

Почему мы волнуемся и беспокоимся за наших близких? Мне кажется, здесь есть какая-то связь с тем, что мы относимся к своим любимым как к собственности. Мы воспринимаем своих детей, близких как продолжение себя, как некую часть самих себя. И если с ними что-то произойдет, то нам от этого будет очень плохо.

Однако, когда человек доверяет Богу во всем (ни больше и ни меньше – в этом заключается необходимое и предельное условие), тогда он понимает, что всё, что есть у него, дано Богом. Не «собственность» человека, а Его дар. Бог как бы дал подержать, позволил прикоснуться, возможно даже на все время, пока мы живем в теле, но не более того. Если научиться смотреть на это таким образом, то уже не будет этого ощущения собственности, а значит, и оснований для чувства беспокойства.

Апостол Иоанн, говоря о страхе, который мешает человеку любить совершенно, говорит также и об отсутствии у боящегося человека свободы.

Один мой друг однажды сказал очень важную фразу: «Тот, кто боится умирать, еще не начинал жить». Пока человек боится чего-то, он не может относиться к этому правильно и адекватно. Тот, кто все время боится смерти и все время от нее убегает, не способен дышать полной грудью, быть полноценно встроенным в эту жизнь, а когда смерть наступит - точно также принять ее как неизбежную страницу жизни. У меня перед глазами уже пожилая женщина, которая очень не хочет умирать и при этом ее жизнь трагична. Потому что она все свои средства и силы выбрасывает на поддержание своего здоровья, которое тем не менее неизбежно год от года становится хуже. Именно из-за страха смерти единственным содержанием ее жизни стало паническое бегство от смерти. Разве это жизнь?

– Какие страхи больше всего мешают нам в любви? Можно ли назвать маловерие исчерпывающим объяснением наших страхов? Ведь мы же знаем, что и святые боялись. Даже Христос страшился смерти.

– У Максима Исповедника есть очень подробный разбор того, в чем заключалось главное содержание и смысл того, что сделал Христос для всего человечества, когда был на . Он, ощутив на себе всю тяжесть страха смерти и страха страдания, преодолел их, навсегда изменив человека. Ведь все наши грехи - всего лишь вариации на эти две темы: смерти и боли. Мы хотим жить , и мы хотим удовольствия, и потому мы больше всего на свете боимся их отсутствия. Однако при этом что бы мы ни предпринимали, этот страх смерти только углубляется, и чем острее, болезненнее проблема, тем он становится заметнее. Но только во Христе страх боли и смерти может быть преодолен, потому как Он Сам лично прошел через них и победил их на Кресте.

Давайте смоделируем такую, я думаю, знакомую многим ситуацию. Есть два человека: жених и невеста. Они любят друг друга и хотят быть вместе всю жизнь. Чего они боятся? Больше всего - предательства, разрыва. Что жених, например, заведет роман на стороне. Но в какой ситуации невеста сможет преодолеть этот страх? Когда она поймет, что настолько сильно его любит, что даже сам факт возможного предательства ее с ног не собьет. Она знает, что своей любовью она сможет это преодолеть. Еще, возможно, не только нет измены, но даже нет и оснований для подозрений, а она уже знает, что все равно не перестанет его любить. Он сам по себе для нее дороже, чем значимость его даже самых неправильных поступков. Сила ее любви гораздо сильнее, чем страх потерять любимого, который вполне обоснован с точки зрения человеческой логики. И вот мы вновь слышим за этим с куда более убедительной силой слова апостола Иоанна: В любви нет страха .

Страх Божий

– Страх для любого человека - всегда что-то предельно негативное. Но христианство в этом смысле парадоксально, потому что во главу всех добродетелей ставит «страх Божий». Что это такое? И почему вера в Бога должна быть построена на таком, казалось бы, негативном фундаменте?

– Есть два вида страха: один животный, аффективный, связанный со страхом перед смертью, который порождается инстинктом самосохранения. О нем мы уже говорили, и он естественен для человека. Религиозный же страх имеет прямо противоположный вектор направленности. Это своеобразная духовная категория. Он не «исключающий», «избегающий» объекта страха, а, напротив, «устремляющийся» к Нему - к Богу. Этот страх, а точнее будет сказать глубокое чувство благоговения, построен на осознании того, что в этом мире есть Тот, Кто обладает властью поставить «финальную точку» в твоей жизни, Кто стоит над тобой, и ты перед Ним – всего лишь ты, и только. Этот страх скорее напоминает восхищение, переживание возвышенного, невероятного, того, что не вмещается ни в сознание, ни в сердце, что превосходит тебя во всех измерениях. Страх Божий – это трепет перед тем, что «над тобой», чему ты поклоняешься. Это безоговорочное признание того, что не ты - Господь Бог. Это переживание себя прямо противоположное тому, что сказал Ницше устами Заратустры: «Если существуют боги, как же вынесу я, что я сам не бог?»…

– Сегодня часто говорят о том, что в Церкви все построено на риторике страха: дескать, не сделаешь того-то и того-то - попадешь в ад, заболеешь, потеряешь что-то и так далее. Складывается ощущение, что происходит некоторая подмена: вместо «страха Божия» прививается «фобия Божия». Есть ли в подобной риторике что-то правильное и полезное для человека и наоборот – вредоносное и болезненное?

– Страх для новоначального - это необходимая педагогическая мера, которая помогает ему начать ощущать границы дозволенного и недозволенного. Страх здесь работает как дорожные знаки, ориентируясь на которые, водитель может избежать опасных для жизни происшествий. Представьте себе, что вы едете по дороге, на которой ведутся ремонтные работы. Если вы будете ехать, игнорируя определенные правила безопасности и дорожные указатели, то ни вам, ни вашей машине от этого ничего хорошего не будет. Такова же и жизнь в Церкви. В ней существуют вполне конкретные разумные принципы, которыми, если вы хотите действительно расти духовно, необходимо руководствоваться.

При этом, как только дорога стала для вас знакомой, дорожные знаки оказываются уже не нужны. Так и в духовной жизни. Фиксация на страхе для того, кто уже понимает само содержание отношений с Богом, может оказаться негативным и даже губительным.

Здесь можно снова обратиться к отношениям между людьми. Пока люди только знакомятся, между ними неизбежно есть множество условностей, которые помогают выстроить границы, чтобы случайно не задеть, не обидеть другого, не расшевелить какой-то давней, но неизвестной другому душевной раны. Но чем ближе люди становятся друг ко другу, чем лучше они понимают один другого, тем значимость этих условностей становится меньше: они просто любят, ценят, дорожат друг другом - и уже не внешние границы работают, а эмпатия, сопереживание по отношению к другому. Они следят, чтобы не сказать что-то больное для слуха другого не потому, что боятся тем самым разрушить отношения, а потому, что боль другого неизбежно станет и его (или ее) собственной болью. Точно так же любящий Бога слушается Его не потому, что страшится наказания за нарушение заповеди, а потому, что начинает видеть грех как бы с точки зрения Другого, своего Друга - Бога.

Дорожные знаки, предупреждающий об опасном повороте и требующий снизить скорость до 40 км/ч

– Можно предположить, что страх как-то связан с мировосприятием. Это некоторая болезнь или даже фобия современного человека-одиночки. Тот, кто одинок, боится навсегда так и остаться «единицей» - никому не нужной, невостребованной, заброшенной, неприкаянной. Быть может, такой страх связан с утратой общинности? И само по себе одиночество для человека неестественно?

– Сложно сопоставлять проблему страха одиночества с общинностью. Теоретически вроде бы сам посыл верный: чем крепче малый социум, община, тем больше шансов не оказаться «одиночкой». Но давайте говорить по-честному! Есть огромное количество больших семей, где живут дети, которые чувствуют себя совсем одиноко. Они выбиваются из своей семьи, им не с кем поговорить, никто не способен разделить с ними их открытия, ценности, переживания. Некоторые из них в итоге вырастают, пробиваются «в люди», становятся музыкантами, поэтами, режиссерами, но со своей родной семьей они могут годами, десятилетиями не общаться. А сколько мы знаем школьников, которые годами остаются заброшенными, никому не нужными, несмотря на, казалось бы, такое количество сверстников, окружающих таких детей-одиночек.

На самом деле проблема одиночества решается не извне, а наоборот – изнутри. Настоящее преодоление одиночества возможно тогда, когда человек обретает внутри себя «портал» в Царство Божие. И зачастую дверь в этот «портал» находится у нас прямо перед глазами. Кто-то может найти ее в служении Божественной гармонии в музыке, другой - в воспитании детей, третий - в восторге перед точностью и порядком в математических изысканиях, четвёртый - в радости от приготовления нового блюда и отблеске счастья на лицах домашних.

Мы ведь буквально «купаемся» в этих «точках входа» в Божественное Царство, только часто их не замечаем, проходим мимо. А не замечаем потому, что нет навыка внимательного всматривания внутрь себя самого, понимания, на что откликается наше сердце, наша «глубина» личности.

«Царство Божие внутри вас есть», - говорит нам Спаситель. Но гораздо проще искать внешние причины наших несчастий и масштабно сражаться с ними, нежели чем просто сесть, успокоиться и начать постепенно вникать в себя самого.

Надо иметь большое мужество, чтобы суметь перенести факт этого знакомства с самим собой. Там ведь чего только не встречается! Такое знакомство с настоящим «я» потребует от нас прямо-таки рыцарской отваги. Можно бесконечно бежать от этой очень важной встречи и пытаться скрыться от себя самого в других людях, их теплоте, внимательности, сострадании - но куда от себя убежишь? И только «найдя» себя, научившись «жить» с самим собой, принимая то лучшее, что есть, отделяя худшее, возделывая почву души, можно понять, как «принимать» и других людей - уже не как «потребитель» чужого душевного тепла, а как его «производитель».

Скажу еще раз: чаще всего проблема нашего одиночества не в окружающих (или не окружающих) нас людях, а в нас самих. Как это ни странно, путь к другим всегда лежит через путь к самому себе. Надежнее всего соединяет нас друг с другом не что-то внешнее, а глубина нашего сердца, с которой надо не только познакомиться, но и подружиться.

Человек, который скорбит о своей ненужности, преодолевает эту скорбь не через плавание в море чужого тепла и любви, а только через отдачу себя другим. В душе надо разжечь, раскочегарить огонь любви и служения и тогда проблема одиночества испаряется. Когда есть понимание, что ты можешь кого-то сделать хотя бы чуть-чуть счастливее - тирании одиночества уже нет.

– А что Церковь может предложить тому, кто боится остаться один?

– Страх одиночества преодолевается открытым сердцем к любви. И вот Церковь предлагает инструментарий, который позволяет человеку научиться любить, прорвавшись сквозь зацикленность на самом себе. Однако при этом сама по себе идея церковной общины должна преодолевать человеческую отчужденность, его одиночество. В ее соборности индивид, оставаясь самим собой, становится при этом частью единого во Христе сообщества людей. Сам Господь определил сущность церковной общинности следующими словами: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13 :35).

Однако, как известно, должное далеко не всегда становится сущим. В современном мире человек, даже включенный в тот или иной приход, часто так и остается наедине с самим собой и своими проблемами.

Когда мы ездили в разные города с презентацией нашей программы «50 слов о важном» (социально-просветительский медиа-проект, в котором была сделана попытка раскрыть такие темы, как человек и Бог, свобода и наказание, душа и вера, страх и истина, зло и счастье), то в одном из городков Архангельской области у нас произошла очень интересная встреча в кинотеатре. Мы показали наш короткометражный фильм из цикла «50 слов о важном». Потом я разговаривал с теми, кто пришел. И тут вдруг одна бабушка, которая сидела на первом ряду, в какой-то момент говорит: «Знаете, Вы все правильно говорите, все очень здорово. Но поймите, мне так одиноко! Я и хожу в храм, исповедуюсь, причащаюсь. И я так страдаю от одиночества! Я никому не нужна. Это ощущение одиночества меня изматывает». Интересно, что в этом же зале находились люди - прихожане из ее же храма! Они все ее прекрасно знали, но у них даже мысли не возникало о том, что ей нужна какая-то помощь. И мне было очень отрадно видеть, что после беседы они ее обступили, договорились о встрече, о том, чем они будут заниматься, обменялись телефонами.

Хотя вслед за этим у меня возник очень горький вопрос. Как люди годами ходят в один и тот же храм, причащаются из одной чаши, но при этом между ними нет никаких горизонтальных связей? Они не понимают, кто чем живет, даже в маленьком городке, где, казалось бы, все должны хорошо друг друга знать. Но почему-то тесных отношений и близкого общения не получается. Может быть, мы разучились искусству быть внимательными друг ко другу, проявлять интерес, при этом без навязчивости, унижения другого? Для меня это открытый вопрос…

Страх перед смертью

– Если обратиться к сюжету моления Христа в Гефсиманском саду, то можно заметить, что даже Христу было страшно, что Он оказался под ударом этого страха смерти… Но Он же Сын Божий. Он же знал, что воскреснет. Чего же Ему было бояться? Неужели мы можем упрекнуть Его в маловерии?

– Это большой вопрос: знал ли Христос о том, что Он воскреснет? Конечно, Он говорил об этом своим ученикам. Но понимаете, Его человеческое сознание, воля, чувства еще не знали опыта смерти и воскресения. Это примерно то же самое, как если человеку будут делать наркоз, который ему еще никогда не делали. Он слышал от других, каково это - быть под наркозом, но сам этого никогда не испытывал. Другой пример: женщины, которые рожали и которые не рожали - совершенно разные. Можно сколько угодно читать книги о беременности, слушать рассказы других, но, пока в твоем теле не появится ребенок и ты его не родишь, многие вещи так и останутся понятными только теоретически, но не практически.

Дерзну предположить, что схожее, возможно, имело место и со Христом. Он знал о Своем воскресении как Бог, по взаимопроникновению божественной и человеческой природ, но качество этого знания и понимания было совершенно иным, нежели чем то, которое у Него появилось после воскресения.

И когда Он кричал «Боже мой, Боже мой, почему Ты оставил меня?», то это был крик абсолютного одиночества. Ситуация доводится до самого предела, до, что называется, дна - и Христос выходит из этого состояния победителем, в совершенно новом качестве, и теперь Он, как пишет апостол Павел, Сам будучи искушен, может и искушаемым помочь. Христос получает личный опыт одиночества, смерти - и личный опыт воскресения.

Можно сказать, что на Кресте произошла победы веры, а значит, и преодоление самого главного страха - страха перед смертью, о чем мы уже говорили выше. Если бы в душе Христа, пока Он страдал на Кресте, начался бы бунт, то это свело бы на нет Его пришествие в мир. Но Его крик был криком человеческой природы, не понимающей и недоумевающей, что происходит, тем более, что Его человеческая природа не знала греха и в силу безгрешности не могла ощущать оправданную у людей ощущение неизбежности смерти. Но при этом остающейся до конца верной Своему Небесному Отцу. И эта верность стала тем стержнем, вокруг которого все впоследствии и выстроилось.

– И все же, если ставить вопрос предельно: естественно ли то, что человек боится смерти или нет? Только ли аффективное повергает человека в ужас перед ней или же здесь стоит и некая онтологическая предпосылка? Ведь христианское богословие всегда утверждало, что смерть человеку чужда. И, возможно, Христос так глубоко и переживал этот страх внутри себя в Гефсимании, что осознавал всю неестественность происходящего.

- «Бог смерти не сотворил», - сказано в Священном Писание. Бог - «Живодавец», и поэтому любая постановка вопроса о «сотворении» смерти Богом абсурдна. Если ребенку родители подарили планшет, который он разбил, то кто в этом виноват? Родители? Или «виноват» сам планшет, потому что он почему-то не оказался «неубиваемым»?

Понимая невозможность никаких аналогий, когда мы говорим о базовых, фундаментальных понятиях, всё же надо сказать: ужас человека перед смертью колоссален - не только перед самим ее фактом, но и перед неизбежностью по отношению к самому себе. Чужая смерть - какой бы ужасной она ни была - это далеко не то же самое, что факт неотвратимости собственной. И против этого, действительно, восстает всё в человеческой природе. Всё в человеке кричит против смерти, ничто не хочет умирать, будучи созданным именно для жизни. Почему маленькие дети чаще всего спокойно относятся к смерти других - потому что они в принципе не могут спроецировать это на самих себя, для них это невозможно, это непереносимо для сознания, для психики.

Как это так - я, такой прекрасный, радостный, счастливый и … умру? Да это же просто невозможно! Я и смерть. Такого просто быть не может! Пусть все умрут, а я останусь! И когда несколько позже, по мере взросления, неотвратимость собственной смерти начинает всё яснее вставать перед глазами - вот тогда и раскрывается весь ужас смерти как таковой. Которой невозможно не бояться. Которую как ни игнорируй, как ни вытесняй - она всё равно придет. Помните, как князь Болконский в романе «Война и мир» перед самым мгновением взрыва гранаты во время Бородинского сражения, мысленно кричит: «Неужели это смерть?,- думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. - Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…».

Но здесь у нас, христиан, есть только одна надежда, одна зацепка, один тоненький, на ниточках нашей веры, подвешенный мост над бездонной пропастью - это Христос Спаситель, Первенец из людей, который прорвался сквозь смерть и теперь может по этому созданному Им мосту провести и каждого, кто верит Ему, любит Его, следует за Ним.

– Какой самый глубокий страх испытывали Вы в своей жизни и с чем он был связан? Удалось ли Вам его преодолеть и если да, то как?

– Был один эпизод, связанный с рождением одного из моих детей. Когда у жены начались роды так получилось, что мы с супругой остались вдвоем - врач не успевал доехать из-за неожиданно начавшейся метели. Новорожденный ребенок буквально через несколько минут прямо на глазах начал замирать и синеть. И в этот момент меня охватил сильнейший страх. Страх бессилия: твой ребенок сейчас умрет, а ты ничего не можешь сделать, не можешь даже скорую вызвать. Всего меня сковал испепеляющий ужас – всё происходило очень стремительно. И тогда я понял: всё, что остается, - молиться. Думаю, что это была моя самая искренняя молитва в жизни. И слава Богу, всё закончилось благополучно.

Доброе утро всем! Тема хорошая,спасибо,Таисия!

Не боящийся никаких трудностей жизни и смерти, самоуверенный человек вдруг бывает напуган одною возможностью получить выговор начальника, вызвать насмешку общества или, наоборот, не получить какого-либо отличия, удовлетворения самолюбию. Храбрые воины бледнеют от слова или взгляда слабой женщины. Темный страх всегда вызывается страстью. Этот страх есть всегда следствие неверной любви либо к миру, либо к другому человеку, либо к себе. Но бывает страх и от душевной пустоты, от потери человеком себя. Этим последним страхом испугался апостол Петр во дворе Каиафы, в присутствии Самого Христа спасителя. Жизнь готовый отдать за Христа, он (таково следствие самонадеянности) вдруг потерялся и испугался.
Среди своего темного страха современный человек похож на самого примитивного. Чего только не боятся люди! Жизнь современного человека, как и древнего, соткана из страхов, которые проносятся в его душе, как птицы, не всегда отражаясь на экране его сознания. Современный человек не осознает всех своих страхов. Но, если в его сердце нет полного мира, можно сказать, что страхи, эти дети его человеческих страстей, живут в его душевном доме.
Страхи входят в двери и окна человека, свистят в его замочных скважинах, наполняют все поры жизни, парализуют деятельность людей деятельных и возбуждают к деятельности недеятельных. Кто не бесчувствен, чего-нибудь да боится, иногда – многого. Правители и подданные, начальники и подчиненные, богатые и бедные, здоровые и больные. Каждый страшится по-своему... Несомненно, что, со всех сторон устрашаемый всяческими личными, общественными и мировыми привидениями, современный человек еще больший раб демонических страхов, чем древний язычник или наивный африканец наших дней.
Еще недавно множество людей, устрашенных авторитетом "науки", спешило отречься от высших ценностей своей жизни и культуры – от Творца, от вечного спасения своего, от Евангелия, от своей души... Разве это не был страх перед привидениями? Исчезли теперь эти детски-научные выводы прошлого столетия пред светом нового человеческого познания, пред новым словом науки, уже не противопоставляющей себя Богу, но скромно осознающей свои пределы.
Человека мучает собственное тело. Тело человеческое имеет свое собственное понимание счастья и горя, радости и печали. Телесные эмоции бывают для человека новым источником страданий и страхов – страхов тела и страхов уступить телу. Тело косно, настойчиво и грубо в отношении духа, оно имеет свою собственную психологию и волю. Оно наступает на дух человека, как лев; связанное духом, обращается в жалкого пса. Оно "от мира сего", и высших запросов человеческого духа не признает; его приходится принуждать к доброму делу, к молитве, к самоотвержению.
Тело "душевное" (1Кор. 15:44) страшится многого. Оно нередко дрожит, в то время как дух человека остается мирным и преданным в руки Божьи (опыт многих верующих людей во время воздушных бомбардировок) .
Человек страшится встретить самого себя, потому что найдя себя, человек может найти Бога. А Бога не хочет человек встретить. Оттого человек страшится своей великой глубины и убегает всю жизнь от малейшего углубления в себя. Весь бег его жизни, вся сутолока мира, вся динамика его цивилизации, с ее нивелировкой и стандартизацией жизни, ее развлечения и увлечения, заботы, планы и энтузиазм, словно изгоняют человека из Лица Божия и лишают человеческого лица. Но – "Камо пойду от Духа Твоего, Господи, и от Лица Твоего камо бежу?" Этого еще многие не понимают. Порыв неверующего или мало верующего человечества направлен к тому, чтобы бежать от своей глубины, от своей тишины, где скрыто райское блаженство, где Бог встречает человека. Бежит человек от духовного мира – куда? В порочный круг внешнего творчества, внешних задач, внешних отношений к людям, преходящих успехов, мгновенно возникающих, никогда не насыщающих радостей. И человек все более боится остаться наедине с самим собою. Он уже больше не смотрит на звезды, не задумывается в тишине над жизнью. Глубина его души, могущей вместить великую любовь Самого Творца, не радостное для него, но жуткое видение.
Человек боится глубины своего бессмертного "я", своей абсолютности, "способности на все": возможной бездны своего преступления и предельной своей самоотдачи Богу.
И во всем человек страшится боли своей, и неизвестного, как неожиданной боли. Страшится он и самого страха своего, ибо страх есть боль; и радости даже иногда страшится человек, ибо радость неверна и, уходя, приносит боль; человек может страшиться радостных своих надежд. Как глубок человек, так таинственно-безбрежен мир его духа; можно поистине сказать: такой дух, как человеческий, мог быть дан только бессмертному человеку.

Отрывок "Апокалипсис мелкого греха"
архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)

С уважением Валентина.