Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Неофрейдистские воззрения: Салливан Паратаксический модус. На первом году жизни, как мы видели, имеет место прототаксический модус переработки опыта: младенец первоначально «схватывает» материнский образ и лишь постепенно начинает различать «хорошую» и «плохую» мать.

Установление согласованности: Салливан Установление согласованности связано с паратаксической, по Салливану, стадией (прим. 13). Оно состоит в попытке скорректировать паратаксическое искажение путем сопоставления собственных мыслей и чувств с соответствующими

Салливан: избирательное невнимание и диссоциация Салливан (64), чтобы избежать вызывающего у него неприятие топографического аспекта в представлении о пред-сознательном и бессознательном, развивает концепцию об «избирательном невнимании» и «диссоциации». Ребенок, как

Салливан В системе Салливана латентный период носит название «ювенильная эра». Она начинается с нарастанием потребности в общении со сверстниками. Ребенок больше не довольствуется окружением авторитетных взрослых, своих игрушек и животных, он теперь тянется в Из книги автора

Гарри Харлоу (1905–1981) Обезьяны – это серьезно Гарри Харлоу (урожденный Гарри Израел) родился 31 октября 1905 года в Фэрфилде. По окончании школы он поступил в колледж Рида в Орегоне, но позже перевелся в Стэнфордский университет, где собирался специализироваться

Гарри Салливан (1892–1949) Интерперсональный психоанализ Гарри Салливан родился 21 февраля 1892 года в Норидже, в штате Нью-Йорк. Салливан, сын ирландского иммигранта, рос в провинциальном городке с антикатолическими настроениями, из-за чего у него сформировалось

С именем Гарри Салливана связано появление интерперсонального подхода в психоанализе. Это направление начало формироваться в 1920-х, когда Салливан впервые занялся лечением пациентов, страдавших шизофренией. В тот период в теоретических подходах к шизофрении безраздельно доминировали взгляды немецкого психиатра Эмиля Крепелина, который, вслед за Б. Морелем (1813-1878), определял ее как dementiaргаесох («раннее слабоумие»). Однако позднее Ойген Блейлер (1857-1939), которому мы обязаны самим термином «шизофрения», показал, что это психическое страдание не является ни «ранним», ни «слабоумием», поскольку может начинаться и в зрелые годы, и совсем не обязательно завершается деменцией. Тем не менее считалось, что такие пациенты не пригодны для психоанализа. Поэтому сообщение Гарри Салливана, что в процессе психоаналитической терапии у 61% пациентов, страдающих шизофренией, он наблюдал «заметное улучшение состояния», было своеобразной сенсацией.

Гарри Стэк Салливан (1892-1949) - американский психиатр и психолог, основатель интернерсо- нального психоанализа. Начинал карьеру военным медиком общего профиля, затем специализировался в психиатрии и психологии. Много и успешно работал с психогиками, в частности, страдающими шизофренией (обследовал более 250 пациентов). Автор термина «значимый другой». Основные работы:

«Психопатология личности» (1934); «Концепции современной психиатрии» (1940); «Интерперсональная теория психиатрии» (1953); «Шизофрения как человеческий процесс» (1962).

Позднее на основании своих клинических наблюдений Салливан постепенно пришел к убеждению, что для понимания психопатологии недостаточно сосредоточить все внимание на самом индивиде (как это предполагалось в получавшем все большее распространение персоноцентрическом подходе, пришедшем на смену нозоцентрическому). Ученый обосновывает, что люди неотделимы от своего окружения; личность формируется только в рамках межличностного общения; а характер находится не «внутри» человека, а проявляется только в отношениях с другими людьми, при этом с разными людьми по-разному. Далее Салливан конкретизирует, что «личность проявляется исключительно в ситуациях межличностного общения», а сама личность - это «сравнительно прочный стереотип повторяющихся межличностных ситуаций, которые и являются особенностью ее жизни». При этом автор приходит к выводу, что практически все формы психопатологии являются производными от «межличностного контекста», а решающим фактором в формировании отношений и чувств личности является страх, о чем еще будет сказано ниже.

Так же как и К. Хорни, Г. Салливан утверждал, что психологическое состояние новорожденного всегда балансирует между относительным комфортом и напряжением, связанным с удовлетворением его потребностей. При этом состояния напряжения, периодически возникающие у новорожденного, не представляют собой серьезной проблемы до тех пор, пока младенец ощущает присутствие человека, более или менее адекватно заботящегося о нем. Таким образом, младенец нуждается не в заботе вообще, а в заботе, соответствующей его потребностям в настоящий момент и в конкретной ситуации. В одних случаях он нуждается в пище, в других - в тепле, безопасности, в игре или поощрении. То есть он нуждается в соответствующей ответной реакции, способствующей снижению напряжения, и именно со стороны человека, заботящегося о нем. Салливан называет данные потребности стремлением к слиянию, поскольку, применительно к ребенку, они, по существу, рассчитаны на взаимное удовлетворение обеих сторон и телесный контакт. Самым первым и самым ярким примером такой реализации стремления к слиянию является кормление грудью: младенец голоден - и нуждается в пище; грудь наполнена молоком и нуждается в опорожнении. Мать и младенец сливаются в обоюдном акте, приносящем удовлетворение обеим сторонам. Салливан полагает, что подобные потребности в удовлетворении подталкивают индивида к общению с окружающими не только в младенчестве, но и в течение всей жизни.

Салливан полагал, что младенец отличается особенной отзывчивостью к чувствам и состоянию других людей. Более того - его собственное психологическое состояние во многом определяется настроением значимых других из его окружения. Салливан назвал процесс воздействия психологического состояния взрослого на младенца, о котором этот взрослый заботится, эмпатической связью. Если человек, заботящийся о ребенке, чувствует себя спокойно и уверенно, состояние младенца балансирует между эйфорическим покоем и временным напряжением, обусловленным возникающими потребностями, которые более или менее адекватно удовлетворяются. Однако если заботящийся объект демонстрирует страх или тревогу, то это переживается ребенком как некое привнесенное напряжение, причины которого необъяснимы, и следовательно, не могут быть удовлетворены (ни заботой, ни кормлением и т.д.). Например, мать, заботящаяся о ребенке, может волноваться но поводу обстоятельств, не имеющих никакого отношения к ребенку. Младенец воспринимает страх и ощущает его как напряжение, требующее разрядки. Он плачет, реагируя на напряжение единственно доступным ему вариантом демонстрации дискомфорта и таким образом, казалось бы, моделирует разнообразные потребности в удовлетворении. Взрослый человек приближается к ребенку, надеясь его успокоить. Однако, приближаясь к ребенку, он тем самым приближает к нему источник страха. Скорее всего, в данной ситуации взрослый человек начинает испытывать даже больший страх, поскольку его тревожит состояние ребенка. Чем ближе к ребенку подобный человек, тем больший страх охватывает ребенка. Если взрослый человек, заботящийся о младенце, не находит способа избавить себя и ребенка от страха, ребенок будет чувствовать, что напряжение растет словно снежный ком, без всякой надежды на разрядку.

Согласно Салливану при длительном воздействии такого «наведенного» страха он может приобретать черты кошмара. При этом страх не только оказывает уже упомянутое фрустрирующее влияние, но провоцирует неосознанное стремление к избеганию и разъединению, искажая потребности ребенка в удовлетворении (например, в форме отказа от груди и т.д.). Испуганный младенец не может нормально питаться, спать и успокаиваться в присутствии продуцирующего страх родителя. В зрелом возрасте этот страх препятствует нормальному мышлению, общению, обучению, сексуальной жизни, эмоциональной близости и т.д. Салливан полагал, что страх разъединяет некие звенья в цепи нормального развития ребенка и исходно вносит дисгармонию в систему его межличностной и социальной регуляции.

Страх заметно отличается от иных состояний, поэтому Салливан считал, что первоначально ребенок разделяет мир не на свет и тьму, отца и мать, а на состояния страха и его отсутствия. Коль скоро человек, заботящийся о ребенке, является первым источником его страха, Салливан именует первое состояние переживанием «хорошей матери» (состояние отсутствия страха), а второе - переживанием «плохой матери» (состояние страха). Таким образом, термином «плохая мать» могут характеризоваться переживания ребенка не только в отношениях с биологической матерью, но и с самыми разными людьми, внушающими страх (включая аналитика).

Существенным этапом в развитии ребенка является обретение понимания того, что состояние «хорошей матери» или «плохой матери» может зависеть от него. Младенец со временем обнаруживает, что одни формы его поведения (например, плач) вызывают страх у людей, заботящихся о нем, тогда как другие (улыбка) - успокаивают их и вызывают у них одобрительную реакцию. Возможно, описание постепенного развития этого процесса выглядит недостаточно убедительно, но Салливан придавал ему чрезвычайно важное значение и рассматривал этот феномен («управление матерью») как существенный этап в поступательном формировании взаимосвязей.

Позднее, на основании реакций ближайшего окружения у ребенка аналогичным образом формируются представления о себе «Я-хороший», «Я-плохой », а в более старшем возрасте - «не-Я ». Салливан также считал, что степень страха, который испытывает взрослый, напрямую зависит от степени страха, который испытывало его ближайшее окружение и другие люди, опекавшие его в детстве. Чем чаще испытывали страх те или иные родительские фигуры, тем больше переживаний ребенка (и затем взрослого) окрашено страхом (гем выше вероятность проявления «плохого Я» и «не-Я»).

Особое значение Салливана придавал речи пациента, утверждая, что лексикон каждого человека тесно связан с его характером. По Салливану, слова приобретают свое специфическое значение лишь в первичном межличностном контексте, в рамках которого индивид учиться говорить. Он считал, что любому человеку (в том числе аналитику) необходимо достаточно длительное время для того, чтобы разобраться в истинном значении слов, употребляемых другим лицом, особенно в том случае, когда предметом обсуждения оказываются глубоко личные и драматические аспекты жизни.

Большинство авторов отмечают особый вклад Салливана в развитие методов терапии пациентов, страдающих навязчивыми состояниями. Фрейд, впервые описавший невроз навязчивых состояний в 1895 г., связывал подобные состояния с фиксацией на анальной стадии психического развития или регрессией к этой стадии. Салливан предложил совершенно иной подход к интерпретации навязчивых состояний, полагая, что поведение подобных пациентов не является выражением анального эротизма, садизма или властных амбиций, а выполняет функции превентивной защиты от унижения и страха. В своих теоретических построениях он исходил из собственной практики, которая свидетельствовала, что большинство пациентов, страдавших от невроза навязчивых состояний, выросло в семьях, где царила атмосфера лицемерия, и они многократно испытывали физические или моральные унижения. Многие из пациентов вспоминали о физических наказаниях, как правило, приводя родительские утверждения, когда их унижали якобы ради их же пользы. В результате обобщения совокупности всех этих факторов Салливан высказал мнение, что лица, страдающие навязчивыми состояниями, были введены в заблуждение относительно того, что есть нормальная система отношений. И как следствие, встреча с любыми другими людьми исходно вызывает у них страх, поскольку они «предвидят», что будут чувствовать себя беззащитными, хотя и не понимают, с чем это связано. Таким образом, различные ритуалы и ограничения являются попытками доминировать над окружающими и мотивированы потребностью обезоружить их, поскольку от них исходит угроза уже упомянутой выше потребности в безопасности.

В рамках клинической методологии Салливана главный акцент терапевтической работы смещается с прошлого на настоящее, с того, что случилось «там и тогда», на то, что происходит «здесь и сейчас». Для того чтобы разобраться в текущей межличностной ситуации, терапевту необходимо иметь достаточно полное и точное представление о всех предшествующих идентификациях пациента, его истинных и иллюзорных персонификациях, имевших место в прошлом и влияющих на настоящее. Само понимание актуальных защитных механизмов и сопротивлений, по Салливану, зависит от того, насколько аналитик осведомлен о причинах и процессе возникновения этих стереотипов поведения в их первоначальном межличностном контексте.

Салливан именовал аналитический подход к изучению пациента «участливым наблюдением». Большинство пациентов пытаются втянуть аналитика в типичные для них межличностные отношения. А аналитик выступает в роли своеобразного прибора, тонко улавливающего стереотипы поведения конкретного пациента и, анализируя его защитные механизмы, старается, напротив, не оказаться втянутым в типичные отношения и таким образом сохранить свой статус «внешнего эксперта». Поскольку настоящему уделяется больше внимания, чем прошлому, то аналитик не может рассматриваться в качестве обособленного наблюдателя, а является одним из весьма значимых и полноправных участников построения отношений и реализации стереотипов пациента. Салливан также одним из первых подверг сомнению принцип психоаналитической нейтральности.

Обобщая главное отличие подходов Г. Салливана от классической парадигмы 3. Фрейда, нужно отметить ряд существенных моментов. Фрейд определял невроз как интрансихический конфликт между Оно, Я и Сверх- Я, а психоз - как конфликт между личностью и внешним миром, вплоть до ухода от него. Салливан конкретизирует последний вариант теории и распространяет его как на психозы, так и на неврозы, утверждая, что все основные конфликты происходят между конкретным человеком и его ближайшим окружением. Конкретизируем эту идею: по Салливану, любые конфликты исходно являются межличностными конфликтами, включая интрапсихические (невротические), так как и в этом случае в основе конфликтов лежат отношения с интериоризированными враждебными (родительскими) фигурами. Аналогичным образом Салливан объяснял шизофренический дефект, считая, что в подобных случаях рациональная и адекватная адаптация в реальной жизни была подавлена извне, но это не значит, что она была разрушена полностью (понятие «шизофреноген- ная мать» появилось несколько позднее). По Салливану, это подавление (как интрапсихический процесс) является лишь средством, при помощи которого психотик отходит или полностью «скрывается» от реальности, но при терпеливой и квалифицированной терапии это подавление можно ослабить или даже снять.

В целом, работы Гарри Салливана во многом предопределили некоторые из новейших тенденций психоаналитической мысли и современной психотерапии в целом.

(1892–1949) – американский психиатр, психоаналитик. Родился 21 февраля 1892 года в небольшом городке штата Нью-Йорк Норвиче. Его предки были ирландцами, эмигрировавшими в США. Его родители были бедными ирландскими фермерами, дети которых, за исключением Гарри, умерли в младенческом возрасте. Его мать, будучи наполовину инвалидом, не отличалась жизнерадостностью и не могла дать сыну необходимого тепла. Она не интересовалась им и испытывала раздражение в связи с нищенским существованием семьи. Его отец был робким и скрытным фермером, редко хвалившим своего сына. С трехлетнего возраста детство мальчика проходило на ферме в сельской общине близ Норвича, где Салливаны являлись единственной семьей католиков. У него не было друзей среди сверстников, их заменяли ему животные на ферме, особенно лошади, пристрастие к которым сохранилось на долгие годы.

Как замечала К. Томпсон, на протяжении многих лет сотрудничавшая с Г.С. Салливаном и являвшаяся его близким другом, в характере Гарри была мистическая, сентиментальная сторона, связанная с историями прошлого, рассказанными ему в раннем детстве. «Одна из этих историй особенно запала ему в душу: кто-то из предков был западным ветром, который в образе лошади скакал навстречу солнцу, чтобы приветствовать будущее. У меня самой есть сомнения, не уверовал ли Гарри своей сентиментальной, полной юмора, ирландской частью души в правдивость этой истории. Во всяком случае пристрастие к лошадям у него было очень сильным, и он всегда рассматривал лошадь как своеобразный символ себя самого».

В школе мальчик не приобрел друзей и чувствовал себя недостаточно комфортно среди сверстников. Он заинтересовался физикой, но со временем решил заняться медициной и поступил в Чикагский колледж медицины и хирургии, который окончил в 1917 году, получив докторскую степень. Во время обучения прошел курс психоаналитической терапии, составлявший более семидесяти часов. После окончания колледжа Г.С. Салливан был призван в армию и служил старшим лейтенантом. После Первой мировой войны он продолжил службу в качестве медика в Федеральном совете профессионального образования, а затем в Службе народного здоровья. В 1922 году он начал работать в больнице Святой Елизаветы в Вашингтоне (округ Колумбия). Работа осуществлялась под руководством ведущего специалиста в области нейропсихиатрии У.А. Уайта – одного из первых приверженцев психоанализа в США. В этот период им был проявлен интерес к проблемам шизофрении и психоанализу как методу лечения психических расстройств. После знакомства с К. Томпсон он инициировал ее поездку в Европу для прохождения личного анализа, чтобы после ее возвращения в США пройти у нее соответствующий анализ. К. Томпсон прошла личный анализ у Ш. Ференци в Будапеште и, возвратившись в США в 1933 году, стала аналитиком Г.С. Салливана.

В 1923 году Г.С. Салливан начал работать в должности психиатра в больнице Щеппарда и Пратта в Балтиморе (штат Мэриленд). В 1924 году он стал членом Американской психоаналитической ассоциации. С 1925 года он стал руководителем клинических исследований и экстраординарным профессором психиатрии на медицинском факультете Мэрилендского университета. В организованном им приемном отделении для больных шизофренией была создана такая атмосфера, которая отличалась от традиционных медицинских стационаров. Медицинский персонал доброжелательно относился к больным и был составной частью не только терапевтического сообщества, но и терапевтического процесса, предполагающего уважение к пациентам и повышение у них чувства собственной ценности. Г.С. Салливан выступал в качестве терапевта, супервизора и исследователя, акцентировавшего внимание на социокультурных факторах возникновения и развития психических расстройств. На протяжении нескольких лет он обследовал более двухсот пятидесяти молодых мужчин, страдающих шизофренией. На основе исследовательской и терапевтической деятельности им было сделано заключение, в соответствии с которым благодаря психоаналитическому лечению у 61 процента пациентов-шизофреников наблюдалось заметное улучшение их психического состояния.

В 1929 году Г.С. Салливан был избран в Исполнительный комитет Американской психоаналитической ассоциации. В 1931 году он переехал в Нью-Йорк, где открыл частную практику. В 1932 году совместно с другими коллегами он основал Вашингтон-Балтиморское психоаналитическое общество, первым председателем которого стала К. Томпсон. В 1933 году он стал президентом Психиатрического фонда У.А. Уайта. В 1936 году Г.С. Салливан основал Вашингтонскую школу психиатрии, в которой изучение психоанализа сочеталось с гуманитарными науками. В 1938 году он возвратился в Вашингтон, где работал консультантом по подготовке молодых американцев к воинской службе. Во время Второй мировой войны разработал процедуры отбора молодежи в армию и рекомендации по укреплению морального духа и лидерства среди военнослужащих. В 1941 году Г.С. Салливан стал почетным членом Американского института психоанализа. В 1943 году, наряду с К. Томпсон, Э. Фроммом и другими психоаналитиками, он стал соучредителем нью-йоркского филиала Вашингтонской школы психиатрии, в состав которой несколько лет входил Институт Уильяма Алансона Уайта в Нью-Йорке, который в 1946 году стал независимым учебным заведением, получившим название Института психиатрии, психоанализа и психологии.

Целями данного института были подготовка психиатров и психологов, специалистов в области теории и практики психоанализа, а также распространение психоаналитических идей среди учителей, социальных работников, священников и врачей.

На протяжении нескольких лет Г.С. Салливан читал различные курсы лекций в Вашингтонской школе психиатрии, ее нью-йоркском филиале и Институте психиатрии, психоанализа и психологии им. Уильяма Алансона Уайта в Нью-Йорке. Он был соиздателем и главным редактором журнала «Психиатрия», а также членом Всемирной федерации психического здоровья.

В конце 40-х годов Г.С. Салливан был представителем США по подготовке различных проектов ЮНЕСКО, особенно проекта по изучению влияния напряженности на международные отношения. В 1948 году он стал членом комиссии по подготовке Всемирного конгресса по психическому здоровью. Умер 14 января 1949 года в Париже, куда он приехал на конференцию ЮНЕСКО по пути возвращения домой с собрания Исполнительного совета Всемирной федерации психического здоровья, проходившего в Амстердаме.

При жизни Г.С. Салливана была издана только одна его книга «Концепции современной психиатрии» (1947). После его смерти был опубликован ряд работ, представлявших собой курсы лекций, которые он читал студентам Вашингтонской школы психиатрии. В эти публикации вошли как записанные на магнитофон отдельные лекции, стенограммы некоторых лекционных курсов, так и рукописные материалы, которые использовались Г.С. Салливаном при подготовке к чтению соответствующих курсов лекций. В книгу «Клинические исследования в психиатрии» (1956) вошли лекции, прочитанные им в 1943 году, в работу «Психиатрическое интервью» (1954) – цикл лекций 1944–1945 годов, в книгу «Межличностная теория психиатрии» (1953) – лекции 1946–1947 го дов. После смерти Г.С. Салливана были опубликованы также такие его работы, как «Шизофрения как человеческий процесс» (1962), «Слияние психиатрии и социальной науки» (1964), двухтомное издание его произведений, вышедшее в печати в 1965 году, «Личная психопатология» (1971). Ряд этих работ включает в себя ранее опубликованные Г.С. Салливаном в разных журналах статьи, а также те материалы, которые не являлись достоянием научной общественности, но были написаны им в период с 1924 по 1947 год.

Другие новости по теме.